«До конца времен Церковь сохранит память великого святителя наряду с другими именами, которые знает каждый христианин. Когда умер Василий Великий, его друг и сотрудник святитель Григорий Богослов мог сказать: «Все было велико в тебе, Великий Василий, одно лишь было мало: всего только 8 лет ты был епископом Кесарии». То же можно сказать и о почившем возглавителе Русской Церкви. Все было велико в жизни великого Сергия, который всего лишь несколько последних месяцев своего епископского служения носил сан Патриарха Московского и всея Руси. Но как Патриарший Местоблюститель, он почти 18 лет управлял Русской Церковью.
Старый мир, мир Русской империи, мир византийских традиций, восходивший к Константину Великому, — тот мир, который казался многим миром самого христианства, внезапно рушился до основания, и на его месте возникал новый мир вне христианства, но не вне Божественной воли, определяющей исторические судьбы. Чтобы руководить церковной жизнью в столь исключительных условиях, в Москве, столице нового государства, в центре строящегося нового мира, надо было обладать непоколебимой верой в Богоустановленность Церкви».
Так писал один из величайших богословов XX века Владимир Лосский о Святейшем Патриархе Сергии (Страгородском) – личности, сколь масштабной, столь во многом и непонятой как современниками, так и людьми сегодняшнего времени. До сих пор оценки его деятельности полны противоречий. Но что бы ни пытались доказывать, бесспорно то, что в годину испытаний Господь даровал нам Первосвятителя, трудами и молитвами которого выстояла Русская Церковь.
Встреча иерархов с «семинаристом»
4 сентября 1943 года в Патриархии раздался телефонный звонок. Звонил представитель Совнаркома Союза — начальник 4 отдела III управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией полковник Георгий Карпов, известный в церковных кругах как чекист, с крайней жестокостью ведущей дела священнослужителей. Он сообщил о желании правительства принять высших иерархов Русской Православной Церкви и о том, что встреча эта может произойти в любое удобное для них время. Местоблюститель Патриаршего Престола Блаженнейший митрополит Сергий поблагодарил за внимание к нуждам Церкви и выразил пожелание, чтобы визит состоялся безотлагательно.
В тот же день, в 9 часов вечера, к зданию Патриархии подъехал правительственный автомобиль, который доставил митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) в Кремль. Около двух часов в огромном, обшитом деревом кабинете продолжалась их беседа с И. Сталиным, В. Молотовым и Г. Карповым о взаимоотношениях Церкви с государством. «Кратко отметив, — пишет Карпов, — положительное значение патриотической деятельности Церкви за время войны, Сталин просил митрополитов Сергия, Алексия и Николая высказаться об имеющихся у Патриархии и у них лично назревших, но не разрешенных вопросах».
Владыки Алексий и Николай чувствовали себя в кремлевском кабинете несколько растерянно, а митрополит Сергий вел беседу спокойно, «деловым тоном человека, привыкшего говорить… с самыми высокопоставленными людьми». Митрополит Сергий сказал, что главный и давно назревший вопрос — о центральном руководстве Церкви, что он почти 18 лет является Патриаршим Местоблюстителем и думает, что едва ли где-то еще возможно такое, что с 1935 года в Церкви нет Синода. Он просит разрешения собрать архиерейский Собор, который изберет Патриарха и образует при главе Церкви Священный Синод — как совещательный орган в составе 5–6 архиереев…
Митрополит Сергий сказал, что Собор можно созвать через месяц. Этот срок, очевидно, не соответствовал видам вождя народов, и он, улыбнувшись, спросил: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» — и поинтересовался мнением Карпова на этот счет. Карпов ответил, что если помочь митрополиту Сергию транспортом, предоставить самолеты, то Собор можно созвать через 3–4 дня…
Митрополит Сергий заявил о необходимости повсеместного открытия духовных школ, поскольку в Церкви отсутствуют кадры священнослужителей. «А почему у вас нет кадров?»— спросил Сталин, вынув изо рта трубку и лукаво глядя на своих собеседников. Владыки Алексий и Николай смутились… Но митрополит Сергий отвечал: «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза». Довольная усмешка тронула уста диктатора. Он сказал: «Да, да, как же. Я семинарист. Слышал тогда и о вас». Затем он стал вспоминать семинарские годы… Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником. Разговор принял непринужденный характер, тем не мене в ходе его были решены важнейшие для Русской Церкви вопросы: о возвращении храмов и о возобновлении нормальной церковно-приходской жизни в стране, об открытии духовной академии и духовных семинарий, о возобновлении издания «Журнала Московской Патриархии», а также самая больная тема — освобождение архиереев и священников, находившихся в ссылках, тюрьмах и лагерях. Сталин несколько раз подчеркивал, что Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным укреплением и развитием внутри СССР.
Прощаясь, Сталин проводил архиереев до дверей своего кабинета, а митрополита Сергия, взяв под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел по лестнице вниз и сказал: «Владыко! Это все, что я в настоящее время могу для вас сделать»…
Трудно представить, что еще несколько лет назад в стране, беспощадно боровшейся с Церковью, истреблявшей священнослужителей, гноившей в лагерях сотни тысяч верующих, взрывавшей храмы и объявившей безбожие своей официальной доктриной, могла произойти такая встреча. И, безусловно, широкий жест милости безбожной власти к гонимой ею Церкви проистекал не из личного произвола и каприза Сталина. Конечно, за этим стоял трезвый политический расчет. Тем не менее Правительство, допуская избрание Патриарха, открытие приходов и духовных школ, фактически признавало несбыточность большевистских планов полного разгрома Церкви и устранения ее из жизни народа. И, несомненно, во многом этому способствовала деятельность главы Русской Церкви.
Аксиос!
Архиерейский Собор состоялся через четыре дня после встречи в Кремле — 8 сентября 1943 года в предоставленном Патриархии новом здании в Чистом переулке. Это был первый Собор после 1918 года. В его деяниях участвовали 19 архиереев — все, кто в это время находился на кафедрах на не оккупированных территориях. Некоторые из первосвященников были доставлены из мест заключения…
Об избрании главы Русской Православной Церкви заговорил митрополит Алексий: «Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий, поэтому я полагаю, что избрание со всеми подробностями, которые обычно сопровождают его, для нас является как будто бы и не нужным. Я считаю, что никто из нас, епископов, не мыслит себе другого кандидата, кроме того, который положил столько трудов для Церкви в звании Патриаршего Местоблюстителя». Ответом на предложение митрополита Алексия был возглас преосвященных: «Просим, просим! Аксиос, аксиос, аксиос!» Один из архиереев сказал: «Полное единодушие всего епископата». Все встали и еще трижды пропели: «Аксиос».
Интронизация новоизбранного Патриарха состоялась в Богоявленском патриаршем соборе 12 сентября в день памяти святого князя Александра Невского, Небесного покровителя Русской земли. По окончании Божественной Литургии Патриарх Сергий обратился к своим собратьям-архиереям и к пастве, молившейся в кафедральном соборе: «Великое стечение верующего народа видим мы сегодня в храме на нашем церковном торжестве… Собор преосвященных архипастырей своим единогласным решением от 8 сентября постановил усвоить мне титул Патриарха Московского и всея Руси. Таким образом наша Русская Церковь этим актом получила всю полноту канонического возглавления, управления и молитвенного предстательства. Но не во внешней красоте и величии сила Христовой Церкви. Церковь, как багряницею, украшается кровью мучеников, подвигами преподобных, великими трудами святителей и других угодников Божиих, поэтому я призываю всех верных чад Церкви к подвигам христианской жизни, чтобы наша православная Церковь облеклась в красоту христианских добродетелей».
«Жить не своею особою жизнью…»
Будущий Патриарх Сергий — Иван Николаевич Страгородский — родился в городе Арзамасе Нижегородской губернии в семье потомственного священника 23 января 1867 года. Род Страгородских издревле принадлежал к духовному сословию. Еще при Екатерине II епископ Сильвестр Страгородский занимал Крутицкую кафедру.
Мать будущего Патриарха умерла вскоре после рождения сына, и мальчик рос сиротой. Самые ранние воспоминания его связаны с арзамасским Алексеевским женским монастырем, где его тетка — мать Евгения — была монахиней, а потом игуменией. Детские годы, проведенные в обители, возрожденной некогда преподобным Феодором Санаксарским, наложили на будущего Патриарха особую печать — монашество для него стало естественной формой жизни.
На восьмом году жизни мальчика отдали в приходское училище, а по окончании его — в Нижегородскую семинарию, которую пытливый юноша окончил по первому разряду.
В 1886 году Иван Страгородский поступил в Петербургскую Духовную Академию. На последнем курсе 30 января 1890 года он принял постриг с именем Сергий, в честь преподобного Сергия Валаамского, и вскоре был рукоположен в иеромонаха. Сокурсник Патриарха архиепископ Варсонофий (Городцев) вспоминал: «Действительно яркой звездой… курса был Страгородский Иван Николаевич… Он с первых же дней заявил себя внимательным отношением к так называемым семестровым сочинениям, вдумчиво прочитывал нужные книги, для чего посещал Публичную библиотеку, слушал лекции и на экзаменах давал блестящие ответы… Еще на третьем курсе он начал усердно изучать творения святых отцов Церкви и знакомиться с мистической литературой… Под влиянием отеческой и аскетической литературы в сердце Ивана Николаевича стало зреть и крепнуть желание принять монашество, и он еще студентом решил поехать в Валаамский монастырь, чтобы опытно изведать подвижническую жизнь иноков этого строгого по уставу монастыря… Он… очень любил творения Тихона Задонского, Феофана Затворника… В беседах он и меня звал в монашество: «Оставь,— говорил он, — мертвым погребать своих мертвецов».
В том же 1890 году будущий Патриарх закончил Академию со степенью кандидата богословия за сочинение «Православное учение о вере и добрых делах». В работе была предпринята попытка через полемику с католическим учением о «сверхдолжных» заслугах святых и — протестантским — об оправдании только верой, изложить православное учение о спасении, основанное на святоотеческой традиции. По мысли автора, спасение начинается в земной жизни и состоит в изменении тварной природы, совершаемой Божественной Благодатью, действующей в согласии с человеческой волей и приводящей к обожению тварного бытия. Этой же теме он посвятил и свою магистерскую диссертацию, защищенную в 1896 году и выдвинувшую молодого магистра в ряд видных православных богословов своего времени.
Но все это будет позже… Осенью же 1890 года иеромонах Сергий приезжает в духовную миссию в Японию и становится одним из ближайших помощников святого равноапостольного архиепископа Николая (Касаткина). Исключительные лингвистические способности молодого миссионера — он превосходно знал греческий, латинский, еврейский и новые европейские языки — позволили ему за несколько месяцев овладеть японским. И архиепископ Николай сначала направляет его в Киото, а затем в Токио для преподавания догматического богословия в семинарии на родном для учащихся языке. Зиму 1891- 1892 годов отец Сергий провел на русском крейсере «Память Азова» вместо заболевшего судового священника.
Указ о переводе в Россию пришел в 1893 году — сначала в Петербург, а потом в Московскую Духовную академию на должность инспектора. Именно здесь происходит его сближение с архимандритом Антонием (Храповицким), ректором МДА, известным богословом и просветителем. С 1894 по 1896 год иеромонах Сергий служил в Афинах, куда был назначен настоятелем русской посольской церкви. Там же он был возведен в сан архимандрита. Затем вновь следует направление в Японию, где архимандрит Сергий служит до 1899 года. В январе 1901 года Указом Святейшего Синода будущий митрополит назначен ректором Санкт-Петербургской академии, а 25 февраля того же года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась его хиротония во епископа Ямбургского, третьего викария Санкт-Петербургской епархии.
«Быть же пастырем — значит жить не своею особой жизнью, жить жизнью паствы, болеть ее болезнью, нести ее немощи с единственной целью: послужить ее спасению, умереть, чтобы она была жива, — произнес при своем наречении молодой епископ. — Истинный пастырь постоянно, в ежедневном делании своем душу свою полагает за овцы, отрекается от себя, от своих привычек и удобств, от своего самолюбия, готов пожертвовать самой жизнью и даже душой своей ради Церкви Христовой, ради духовного благополучия словесного стада». Никто из присутствующих не мог тогда предположить, насколько пророческими окажутся эти слова…
Великие потрясения
Бурная церковно-общественная жизнь начала XX века не оставила в стороне епископа. Он состоял в различных просветительских и благотворительных обществах. Особо выделяется его участие в «Религиозно-философских собраниях», проходивших в 1901–1903 годах. Под председательством епископа Сергия в них участвовали публицисты и литераторы, профессора Академии и духовенство. Эти собрания очень способствовали сближению светской интеллигенции с Русской Православной Церковью.
6 октября 1905 года следует назначение епископа Сергия на самостоятельную Финляндскую и Выборгскую кафедру с возведением в сан архиепископа. На этом поприще вновь проявились его миссионерские качества. Он созывает епархиальные съезды, при Выборгском соборе организует Православную миссию, создает братство святого Георгия Победоносца. Все это укрепляет Православие среди беломорских карел. В 1911 году архиепископ Сергий становится членом Святейшего Синода, где в разное время руководит важными синодальными учреждениями.
Февраль 1917 года нарушил плавное течение его служения. Временное Правительство в апреле распустило прежний состав Синода. Единственным оставшимся членом из «бывших» оказался архиепископ Сергий. Посыпались первые упреки в отсутствии солидарности со стороны отдельных архиереев. Реакция архиепископа была очень спокойной. Он считал, что в начавшийся период потрясений для Русской Церкви следует служить ей всем своим опытом, знаниями и энергией. Уже 29 апреля 1917 года архиепископ Сергий подписал «Послание Святейшего Синода к Церкви о мероприятиях в связи с предстоящим созывом Всероссийского Поместного Собора», а в дальнейшем участвовал в его непосредственной подготовке.
В духе того времени, голосами клириков и мирян архиепископ Сергий был избран на Владимирскую кафедру. Синодальный указ о его назначении архиепископом Владимирским и Шуйским последовал 10 августа 1917 года. А после интронизации Святейшего Патриарха Тихона указом Святейшего он был возведен в сан митрополита.
… Годы с 1917 по 1921 были достаточно тяжелыми для Русской Православной Церкви и для Владимирской епархии, которой управлял митрополит Сергий. Однако пока руководство Советской России было занято борьбой с белыми армиями, оно не начинало решительную кампанию по борьбе с Церковью. С окончанием гражданской войны ситуация изменилась. В 1921 году митрополит Сергий был арестован «за нарушение декрета об отделении церкви от государства» и получил 2 года условно с правом проживания в Нижнем Новгороде. Там он поселился в Крестовоздвиженском монастыре, продолжая, насколько было возможно в таких условиях, управлять Владимирской епархией. 24 марта 1922 года митрополит Сергий издал воззвание «Против голода», адресованное православной пастве Владимирской епархии. Митрополит призывал верующих делать пожертвования в пользу голодающих, не сопротивляться изъятию церковных ценностей. «С покорностью воле Божией, спокойно подчинимся тяжкой необходимости расстаться с любезным благолепием наших храмов, чтобы хоть этим покрыть вопиющую нужду, беспримерную по своим размерам и ужасу, — говорится в послании. — Если у нас есть что пожертвовать взамен церковных вещей, не упустим этой возможности. Если же нечего жертвовать, то и без золота и серебра храмы наши останутся храмами и святые иконы – святыми иконами. Преподобный Сергий служил обедню на деревянных сосудах, в крашенинных ризах и с лучиной вместо свеч, однако молитва его не стала вследствие этого дальше от Бога, Который и Сам родился на земле не в золотых чертогах, а в убогом вертепе и яслях. Он и на последнем испытании спросит нас не о том, украшали ли мы золотом и серебром храмы и иконы, а напоили ли жаждущего, одели ли нагого».
В мае 1922 году в Москве был арестован Патриарх Тихон. Он под давлением благословил передать синодские и московские епархиальные дела священникам Введенскому, Белкову и Калиновскому — для последующей передачи митрополиту Ярославскому Агафангелу и — соответственно — епископу Клинскому Иннокентию. Однако три названных священника-обновленца, сговорившись с заштатным епископом Антонином (Грановским) и епископом Верненским Леонидом (Скобеевым), объявили о создании Высшего церковного управления (ВЦУ), узурпировав таким образом высшую церковную власть. Все их действия были разработаны и направлены ГПУ. Митрополит Сергий в это время находился в тюрьме. Он был вновь арестован по так называемому «делу хищений в Суздальской ризнице». Показательный суд над митрополитом Сергием и его викариями состоялся во Владимире 9 июня 1922 года. Митрополит Сергий получил 1 год и был амнистирован. 10 июня 1922 года его освобождают из тюрьмы и снова направляют в ссылку в Нижний Новгород.
После своего освобождения митрополит Сергий велел поминать в храмах Владимирской епархии Патриарха Тихона. В «Обзоре политико-экономического состояния РСФСР за июнь 1922 г.», составленного в ГПУ для высшего партийного руководства, говорится: «В Иваново-Вознесенской губернии в связи с распространением (указа) Владимирского митрополита о поминовении в церквах Патриарха Тихона, дальнейшая работа по обновлению церкви замедлилась». Следует отметить, что указ о поминовении Патриарха Тихона не был отменен митрополитом Сергием даже и после 23 августа 1922 года, когда ВЦУ разослало распоряжение о прекращении такого поминовения.
Тем не менее митрополиту Сергию часто ставят в вину то, что он уклонился в обновленчество. 16 июня 1922 года был выпущен так называемый «Меморандум трех», в котором говорилось: «…целиком разделяем мероприятия Церковного Управления, считаем его законной верховной церковной властью, и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными». Этот документ действительно подписали митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), архиепископ Нижегородский Евдоким (Мещерский) и архиепископ Костромской Серафим (Мещеряков). Интересно, что митрополит Сергий после подписания «Меморандума трех» не получил позволения вернуться во Владимир, а продолжал оставаться в ссылке в Нижнем Новгороде. В то же время другие архиереи, поддерживавшие ВЦУ, ограничениям в передвижениях не подвергались.
Почему митрополит Сергий подписал «Меморандум трех»? Некоторые видят в этом свойственное ему стремление к поиску компромиссов. Обращаясь, например, к духовенству Владимирской епархии на епархиальном собрании 5 сентября 1922 года, митрополит Сергий сказал: «Когда нужно будет, будем и головы наши полагать за веру. Но пока еще до этого дело не дошло. Бить головой о стену, может быть, и прямолинейно, и искренно, но очень неблагоразумно и для Церкви неполезно».
Исследователи по-разному объясняют мотивы признания митрополитом Сергием ВЦУ. Профессор-протоиерей Владислав Цыпин полагает, что его временное отпадение было, вероятно, вызвано надеждой, что ему удастся перехитрить обновленцев и стоящее за их спиной ГПУ. Он мог рассчитывать на то, что вскоре окажется во главе ВЦУ и постепенно сумеет выправить обновленческий курс этого учреждения. Другие считают, что признание ВЦУ целым рядом архиереев, в том числе митрополитом Сергием (Страгородским), было обусловлено тем, что они не видели альтернативы: иного церковного административного центра не было, а жизнь без него казалась немыслимой и невозможной. Кроме того, они считали необходимым сохранить в тяжелое время гонений церковное единство. «Есть однако основания думать, — пишет Д.В. Поспеловский, – что митрополит Сергий и архиепископ Серафим пошли на этот шаг, попросту не видя другого выхода после ареста Патриарха и в предположении, как тогда считали, неминуемого его расстрела…»
В августе 1922 года в Москве состоялся съезд крупнейшей обновленческой организации «Живая церковь». Съезд принял радикальные решения: о закрытии всех монастырей, о рекомендации монахам жениться, поставил задачу добиваться суда над Патриархом Тихоном и лишения его сана. Была принята резолюция, согласно которой, от ВЦУ требовалось разрешить хиротонии женатых священников в епископы, разрешить второбрачие священнослужителей, разрешить монахам в священном сане жениться, не снимая сан, разрешить духовенству и епископам жениться на вдовах, отменить некоторые канонические ограничения при вступлении в брак. Митрополит Сергий резко отрицательно отнесся к решениям съезда «Живой Церкви». 25 августа 1922 года он обратился в ВЦУ с заявлением, в котором выразил протест против антиканонических решений этого съезда. Он привел список канонических правил, которые нарушали обновленцы. Митрополит Сергий в резкой форме требовал, чтобы решения съезда «Живой Церкви» не распространялись на Владимирскую епархию. Он заявил, что нарушителям канонов запрещает священнодействовать в своей епархии, прекращает с ними общение. Также он заявил, что не будет признавать женатых епископов. Действительно, в своей Владимирской епархии митрополит Сергий препятствовал проведению политики ВЦУ и «Живой церкви». В результате 14 октября 1922 года ВЦУ назначило на Владимирскую кафедру на место митрополита Сергия его викария епископа Серафима (Руженцова), а в октябре митрополит Сергий был арестован и заключен в тюрьму. Из заключения он вышел только весной 1923 года. Летом этого же года был освобожден Патриарх Тихон. И 27 августа 1923 года в Донском монастыре митрополит Сергий принес публичное покаяние и был принят Святейшим в общение. Подчеркнем, что чин покаяния, в отличие от такового, принесенного большинством прочих епископов, проходил публично. Вместо оставшегося в обновленчестве архиепископа Евдокима митрополит Сергий получил назначение на Нижегородскую кафедру. Пастырскую любовь Патриарха Тихона он будет помнить всегда. При погребении Святейшего митрополит Сергий в своей короткой речи отметил особенную доброту святителя и его снисхождение к ближним.
Стопами святителя Тихона
Святой Патриарх Тихон отошел ко Господу 7 апреля 1925 года. Согласно завещанию святителя, в случае его кончины обязанности Патриаршего Местоблюстителя возлагались на митрополита Казанского Кирилла (Смирнова), в случае его невозможности вступить в должность – на митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), а в случае, если и он не сможет вступить в должность, — на митрополита Крутицкого Петра (Полянского). Так как митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке, то обязанности Патриаршего Местоблюстителя принял на себя митрополит Петр (Полянский). 10 декабря 1925 года Патриарший Местоблюститель митрополит Петр был арестован и, в соответствии с его распоряжением, митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) вступил во временное исполнение его обязанностей.
С первых же дней на этом высоком посту ему пришлось сталкиваться с противодействием как очень честных людей, так и с темными интригами церковных авантюристов. Если первые не понимали, не способны были вникнуть до конца в смысл мероприятий главы Церкви, то вторые, движимые самыми корыстными побуждениями, заинтересованы были только в одном: использовать до конца во вред Патриаршей Церкви, с одной стороны, политически напряженную атмосферу революционной борьбы, а с другой — возбужденное событиями, сбитое с толку и панически настороженное настроение верующих. В атмосфере этого хаоса святителю Сергию пришлось действовать многие годы. Приходилось бороться с наиболее тягостным явлением — демагогией отдельных представителей клира. И чем «возвышеннее» звучали призывы самых искренних из них, но не способных понять, что они таким путем губят главное: единство и целостность Церкви, тем крепче должна была действовать власть главы Церкви в смысле духовно-дисциплинарных мероприятий. Проявляя твердость по отношению к упорствующим, святитель Сергий скорбел об ожесточении и никогда не снимал вины с самого себя.
После кончины Святейшего Патриарха Тихона прекратил существование учрежденный им Временный Патриарший Синод. Для создания новых организационных структур и признания их полномочий требовались контакты с богоборческой властью, на которые незадолго до смерти пошел святитель Тихон, указав своим преемникам единственный путь существования Церкви в новых условиях. Оппоненты до сегодняшнего дня не признают того, что политика преемников Патриарха была продолжением и развитием основы, заложенной святителем. Митрополит Сергий ищет эти пути нормализации отношений между Православной Церковью и Советской властью.
10 июня 1926 года он подает ходатайство о регистрации Православной Русской Патриаршей Церкви. Легализация Церкви, бесспорно, была необходима для нормальной внутрицерковной жизни. Не созывались Соборы, не работал Синод. Церковь физически была обескровлена — через лагеря к 1930 году прошел почти весь епископат, жизнь в приходах угасала…10 июня 1926-го появляется также первый проект послания с заявлением о лояльности Патриаршей Церкви к Советской власти.
Этот проект являлся как бы приложением к ходатайству о легализации. Характерной его особенностью была проводимая мысль о коренном противоречии между Православием и большевизмом. «Но будем искренними до конца, – писал митрополит Сергий. — Мы не можем замалчивать того противоречия, какое существует между нами, православными, и коммунистами-большевиками, управляющими Союзом. Они ставят своей задачей борьбу с Богом и Его властью в сердцах народа. Мы же весь смысл и всю цель нашего существования видим в исповедании веры в Бога и в возможно широком распространении и укреплении этой веры в сердцах народа… Отнюдь не обещаясь примирить непримиримое и подкрасить нашу веру под коммунизм, мы религиозно остаемся такими, какие есть, — староцерковниками, или, как нас величают, тихоновцами. Прогресс церковный мы видим не в приспособляемости Церкви к «современным требованиям», не в урезке ее идеала и не в изменении ее учения и канонов, а в том, чтобы при современных условиях церковной жизни и в современной обстановке суметь зажечь и поддержать в сердцах нашей паствы весь прежний огонь ревности о Боге и научить пасомых в самом зените материального прогресса находить подлинный смысл своей жизни все-таки за гробом, а не здесь».
Послание не получило одобрения советской власти, и в легализации Патриаршей Церкви было отказано. 14 декабря 1926 года митрополит Сергий был в очередной раз арестован. Его поместили во внутреннюю тюрьму ОГПУ на Лубянке. Формальным поводом для ареста послужили письмо митрополита Сергия к русским заграничным иерархам и организация им тайного голосования архиереев за выбор Патриархом митрополита Казанского Кирилла (Смирнова). Во время этого заключения митрополит Сергий вел переговоры об условиях легализации Патриаршей Церкви. Главными условиями, которые выдвигала Советская власть, являлись издание от лица церковных иерархов документа, в котором они четко и ясно отмежевались бы от всяких проявлений контрреволюции и заявили бы о своей лояльности Советской России, и согласие на государственный контроль над кадровой политикой высшего церковного руководства.
И Владыка Сергий выбрал компромисс с властью, встав на путь мученичества через свое унижение и попрание ради спасения Церкви. Сбылись его пророческие слова, что истинный пастырь «душу свою полагает за овцы, отрекается от себя, от своих привычек и удобств, от своего самолюбия, готов пожертвовать самой жизнью и даже душой своей ради Церкви Христовой, ради духовного благополучия словесного стада», сказанные в далеком 1901 году.
VI отдел ОГПУ за очень короткое время состряпал вторую редакцию послания. 20 мая 1927 года НКВД выдал справку о временной регистрации Патриаршего Священного Синода при заместителе Патриаршего Местоблюстителя. 29 июля 1927 года митрополит Сергий и Временный Патриарший Священный Синод издали послание, которое вошло в историю под названием «Декларация митрополита Сергия». Этот документ был отпечатан тиражом 5 тысяч экземпляров и разослан по епархиям, а через три недели был опубликован в газете «Известия». Документ начинается с указания на преемственность политики примирения Церкви с Советской властью от Патриарха Тихона: «Одною из забот почившего Святейшего отца нашего Патриарха Тихона пред его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования… Ныне жребий быть временным заместителем Первосвятителя нашей Церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших церковных дел».
Важнейшей частью «Декларации» является следующая: «Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие… сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил нас апостол (Рим. 13, 5)…»
Всю ответственность разделили с митрополитом Сергием его единомышленники — члены Временного Патриаршего Синода, тоже поставившие свои подписи под «Декларацией 1927 года». Спустя годы Патриарх Алексий говорил: «Когда Преосвященный Сергий принял на себя управление Церковью, он подошел эмпирически к положению Церкви в окружающем мире и исходил тогда из существующей действительности. Все мы, окружавшие его архиереи, были с ним согласны. Мы все Временным Синодом подписали с ним Декларацию 1927 года в полном убеждении, что выполняем свой долг перед Церковью и ее паствой».
«Декларация митрополита Сергия» вызывала и вызывает разноречивые суждения – от восторженного одобрения до крайне резкого неприятия. Имело ли издание «Декларации» положительное значение? Чего удалось добиться, сделав этот шаг навстречу Советской власти? Во-первых, удалось легализовать церковные структуры, сделать их существование законным. Легализация значительно помогла православным приходам отстаивать свои права. Во-вторых, удалось заместить архиерейские кафедры, большинство из которых пустовали по причинам смерти, лагерного и тюремного заключения, ссылок архиереев. Теперь же появилась возможность заместить эти кафедры архиереями. Многие архиереи после издания «Декларации» были освобождены из мест заключения, ссылок, из-под домашнего ареста, как, например, митрополит Иосиф (Петровых). Правда, затем начались нестроения, стали появляться оппозиции митрополиту Сергию. Однако они были связаны не столько с «Декларацией», сколько с кадровой политикой митрополита Сергия, вынужденного при назначениях и перемещениях архиереев идти на компромиссы с Советской властью.
Безусловно, митрополит Сергий мог тогда отстраниться от управления Церковью и, выбрав, например, путь отшельничества в какой-нибудь глуши, заниматься богословскими трудами. Путь почетный и легкий. Но он выбрал другой — продолжение пути, начертанного святителем Тихоном, — сохранение Церкви в условиях тоталитарного государства.
Впереди Церковь ждали новые испытания. Знаменитый сталинский тезис гласил, что по мере продвижения к социализму усиливается классовая борьба. Власть готовилась к окончательному физическому уничтожению Церкви…
Святительская Голгофа
1929 год стал переломным в истории России — страна становилась тоталитарным государством; роковым он стал и в отношениях Церкви с властью. 9 июня 1929 года II съезд «Союза воинствующих безбожников» объявил о наступлении на религию. Тогда же, в июне, на Антирелигиозном совещании при ЦК ВКП(б) было заявлено о беспощадной борьбе с Церковью. В мае 1929 года на ХIV Всероссийском съезде Советов были внесены серьезные поправки в Конституцию РСФСР, ограничивающие права верующих и проведение связанной с ними религиозной работы. Если в прежней редакции статья 4 формулировалась как: «Свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами», то в редакции 1929 года было записано следующее: «Свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».
Постановлением ВЦИК СССР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года и октябрьской (1929 года) инструкцией НКВД регламентировалась религиозная жизнь в стране. Вновь отрицались все права Церкви как юридического лица. Нововведением стала обязательная регистрация религиозных объединений и их членов, а местные органы власти могли отказывать в регистрации и тем, и другим без каких-либо объяснений. Церковная жизнь ограничивалась только богослужением в стенах храма. Запрещалось без разрешения власти проводить собрания верующих, назначать или избирать руководителей общин, пользоваться услугами государственных предприятий, типографий, организованно обучать детей религии, заниматься всеми видами благотворительности. Ввиду отсутствия у Церкви прав юридического лица договоры о ремонте церковных зданий могли заключаться только индивидуально с членами приходов, которые подпадали под статью о частном предпринимательстве, что влекло за собой резкое повышение налогообложения. Духовенство и клирики, лишенные избирательных прав или ограниченные в отдельных политических и гражданских правах, платили в советскую казну с 1930 года 75 процентов с «нетрудовых доходов», к коим была причислена плата за отправление культа. Священников выселяли из квартир, как «лишенцев». Еще с 1928 года по той же причине для них была установлена непомерно высокая квартплата, которая оставалась такой до 1943 года включительно.
Развернулась широкая кампания за вступление граждан в ряды «Союза воинствующих безбожников», руководимого Е. Ярославским и насчитывающего в начале 30-х годов 96 тысяч первичных ячеек на местах. Но все это была лишь видимая часть антирелигиозной борьбы. О другой, тайной, разрабатываемой в недрах Политбюро и осуществляемой руками НКВД, знали единицы. И в этой борьбе не брезговали ни какими методами…
Ситуация в Советской России в конце 20-х — начале 30-х годов беспокоила мировую общественность. В Европе и Америке все громче раздавались протесты против гонения на Церковь в СССР. 2 февраля 1930 года папа Пий XI обратился к верующим мира с призывом молиться о спасении Русской Церкви. Это нарушило внешнеполитические планы СССР, который готовился вступать в Лигу Наций.
15 февраля 1930 года митрополит Сергий (Страгородский) был вынужден дать интервью, в котором между прочим сказал: «Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется». Однако уже 19 февраля 1930 года он обратился с памятной запиской к члену президиума ЦИК СССР
П.Г. Смидовичу. Митрополит Сергий изложил все нарушения имеющегося законодательства о культах.
Страховое обложение церквей достигало таких размеров, что лишало общину возможности пользоваться церковным зданием. Церковные старосты, сторожа и другие лица, обслуживающие храмы, приравнивались властью к кулакам и подвергались усиленному налогообложению. Местные власти не рассматривали жалобы общин, прокуратура отказывала мирянам и священникам в защите их законных прав. Закрытие храмов повсеместно по стране проходило по желанию неверующей части населения, верующие же всячески ущемлялись в правах, не имея даже права приглашать своего священника для исполнения треб на дому.
Основную часть записки заместитель Местоблюстителя посвятил положению духовенства в Советском Союзе. Приравненное к «нетрудовым элементам» — кулакам, духовенство, особенно сельское, подпадало под главный удар классовой борьбы в деревне. Митрополит просил власть вернуть священство, как это было раньше, к «лицам свободных профессий». Политика налогообложения в отношении священства была произвольной. Кроме денежных выплат, духовенство платило продовольственный налог зерном, мясом; платили и те, кто не занимался сельским хозяйством.
С 1929 года власть повела наступление и на детей духовенства, они исключались из институтов и могли получить теперь только начальное образование. Митрополит просил власть дать детям учиться и не делать их изгоями только за одно их происхождение.
Последние просьбы Владыки относились к вопросам духовного просвещения — открытия богословских курсов, издательской деятельности. Из всех просьб власть удовлетворила одну: начал выходить, хотя и нерегулярно, «Журнал Московской Патриархии», но вскоре он вновь был закрыт.
Трудно сказать, на что надеялся Владыка, передавая свое послание Смидовичу. Верил ли в успех? Или знал, что с пути, им выбранного, сойти не удастся? Но он будет использовать любую возможность, по своему мученическому пути идя через сильнейшие унижения, чтобы сохранить ядро Церкви.
Реакция части духовенства в России и за границей на выступление митрополита на конференции была отрицательной. В защиту заместителя Патриаршего Местоблюстителя выступил митрополит Евлогий (Георгиевский), подчеркнув, что, если бы позиция митрополита Сергия оказалась церковно преступной, то все верующие услышали бы голос Местоблюстителя Петра из заключения. Митрополит Петр многое из деятельности владыки Сергия воспринимал критически, не одобряя учреждения Временного Патриаршего Синода, перемещения с кафедр и запрещение в служении иерархов, не согласных с церковной политикой заместителя Местоблюстителя. Но назад дороги не было…
Почему же митрополит Сергий и дальше продолжал идти по предначертанному пути, видя, что долгожданного облегчения для Церкви и духовенства не наступает? Один из ответов дал Н. Бердяев в своей статье «Вопль Русской Церкви», так оценивая позицию митрополита: «Героическая непримиримость отдельного человека, готового идти под расстрел, прекрасна, полновесна и вызывает чувство нашего восхищения. Но там, в России, есть еще другой героизм, другая жертвенность, которые люди не так легко оценивают. Патриарх Тихон, митрополит Сергий — не отдельные, частные лица, которые могут думать только о себе. Перед ними всегда стоит не их личная судьба, а судьба Церкви и церковного народа как целого. Они могут и должны забывать о себе, о своей чистоте и красоте и говорить лишь то, что спасительно для Церкви. Это есть огромная личная жертва. Ее принес Патриарх Тихон, ее приносит митрополит Сергий. Некогда эту жертву принес святой Александр Невский, когда ездил в Ханскую Орду.
Отдельный человек может предпочесть личное мученичество. Но не таково положение иерарха, возглавляющего Церковь, он должен идти на иное мученичество и принести иную жертву».
Перед лицом новой опасности
27 апреля 1934 года состоялось расширенное заседание Священного Синода, на котором митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) обратился к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию с адресом от лица присутствующих архиереев. В адресе говорилось: «Митрополиты Русской Православной Церкви и члены Патриаршего Священного Синода, в безграничной преданности Вашему Высокопреосвященству, как своему правящему иерарху, единогласным решением своим положили: усвоить Вашему Высокопреосвященству, в соответствии Вашему высокому и особому положению правящего Первоиерарха Русской Церкви, титул Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского». 18 мая 1935 года по указанию НКВД было принято решение о ликвидации Временного Патриаршего Священного Синода.
В конце 1936 года в Патриархию пришло сообщение о том, что митрополит Петр (Полянский) скончался 11 сентября 1936 года. Это была дезинформация. В действительности митрополит Петр (Полянский) был расстрелян 10 октября 1937 года. Однако 27 декабря 1936 года Патриархией был издан «Акт о переходе прав и обязанностей Местоблюстителя Патриаршего престола Православной Российской Церкви к заместителю Патриаршего Местоблюстителя Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию (Страгородскому)». Этот акт подписали семь архиереев, а еще 20 прислали митрополиту Сергию свои поздравительные телеграммы в связи с его вступлением в должность Патриаршего Местоблюстителя.
1937-1939 годы стали наиболее тяжелыми для Русской Православной Церкви. К 1939 году было закрыто значительное большинство ее приходов. Архиереев, находящихся на кафедрах в Советском Союзе, осталось лишь четверо, считая и митрополита Сергия (Страгородского). Лишь начавшаяся 22 июня 1941 года война остудила пыл богоборцев. Изменение положения Советского Союза на международной арене вынудили советское руководство искать сближения с Православной Церковью. Первые же месяцы войны заставили Сталина начать пересмотр своей антирелигиозной политики, перейти к диалогу о единстве верующих и атеистов в борьбе против фашистской Германии. Опасность заставила безбожное государство обратиться за помощью к Церкви Христовой… Однако и без этого в первый же день войны Блаженнейший митрополит Сергий направил послание своей пастве, вызвавшее небывалый патриотический подъем среди верующих. Вклад Церкви в будущую победу не вызывает ни у кого сомнения: он признавался даже советскими историками…
«На Суд Божий предстать не страшно…»
Митрополит Сергий делал все возможное, чтобы Церковь не просто осталась жива, но и могла совершать свое служение. «На долю этого архипастыря пришлись самые тяжелые годы богоборчества, когда нужно было сохранить Церковь Русскую, — говорил Святейший Патриарх Алексий. — По-разному оценивается деятельность Святейшего Патриарха Сергия, особенно его Послание к пастырям и пастве от 29 июля 1927 года. Это была попытка показать богоборческой власти, что Церковь не является контрреволюционной организацией.
Этой фразой часто попрекают Святейшего Патриарха Сергия: какие, мол, могут быть общие радости и общие печали у Церкви и атеистического государства? Но Святейший Патриарх Сергий имел в виду не атеистическое государство, он писал о Родине. Слово «Родина» и понятие Родины в послереволюционные годы не употреблялось…. В 1927 году само употребление этого слова – Родина – было смелым шагом митрополита Сергия: попыткой показать властям, что Церковь всегда разделяет с Родиной ее радости и ее печали».
«Мы отдаем дань уважения благодарной памяти Святейшему Патриарху Сергию за то, что он в тяжелейших и труднейших условиях бытия Церкви в 30-е годы вел корабль церковный и сохранил Церковь Русскую среди треволнений бурного житейского моря», — продолжал он.
Святейший Патриарх Сергий почил 13 мая 1944 года. До конца своих дней Первосвятитель не изменял ни себе, ни заведенному укладу жизни. Келейник Патриарха архимандрит Иоанн (Разумов) вспоминал о его жизни: «Владыка взял себе за правило вставать в 5 часов утра, вычитывать положенное иноческое правило, посещать все церковные богослужения и ежедневно читать Святую Библию на трех языках: еврейском, греческом и славянском… Это занятие Святейший называл «Библейский урок»… В 9 часов легкий завтрак, после которого начинался прием посетителей… до обеда; в 3 часа скромный обед… немного отдохнув, Святейший внимательно разбирал почту. На письма он отвечал сам, ни одного письма не оставив без ответа. Покончив с корреспонденцией, Святейший принимался за газеты. Он был всегда в курсе всех политических событий. Затем приступал к вечернему правилу, каждый день вычитывал дневные службы по Октоиху и Минеям, если сам лично не служил всенощного бдения в храме. Углубившись в молитву, Святейший часто забывал об ужине и, утомленный молитвенным подвигом, спокойно ложился спать, чтобы подкрепить силы. Каждую ночь вставал в 3 часа и вычитывал 12 избранных псалмов с поклонами. Так строго день за днем проходила светлая жизнь ангела Русской Церкви».
И еще один штрих к портрету Святейшего Патриарха Сергия. «Владыко святый, когда я размышляю о Ваших трудах для сохранения Русской Церкви, я думаю о Вас, как о святом мученике, а когда я вспоминаю о Ваших ночных молитвах все о той же Русской Церкви и всех нас, я думаю о Вас, как о святом праведнике». Так писал в своем прощальном письме, отправляясь в последнюю ссылку, архиепископ Филипп (Гумилевский), викарий Московской Епархии. Получив письмо, Патриарх Сергий сказал своему письмоводителю отцу Сергию Лебедеву: «С этим письмом, Сережа, и на Суд Божий предстать не страшно… Возьми, Сережа, сохрани, подшей в мое личное дело. Когда я умру, многие будут осуждать меня, не зная всех трудностей, выпавших на мою долю. Сохранить Таинства, сделать их доступными для православных прихожан, защитить от гонений не только священнослужителей, но и молящихся, которые за посещение храмов и почитание праздников подвергаются преследованиям как на работе, так и от квартирного окружения, не скупящегося на доносы. Все вместе взятое неотделимо от общей задачи сохранить существование Церкви».
«Тяжелый крест выпал на долю митрополита Сергия, — говорил в день его интронизации архиепископ Саратовский Григорий (Чуков), — скорбен был путь, которым пришлось идти ему… Но он — глубоко убежденный православный канонист — твердо отмежевался от всякой нелояльной в отношении государства работы, на которую толкали его некоторые из его собратий-епископов. Он помнил слова Христа: «Воздадите кесарево кесарю и Божие Богу…» Он занялся исключительно устроением Церкви и твердо держался строгой церковной линии. Горько было Блаженнейшему Сергию переживать эти испытания, тяжело ему было слышать укоризны со стороны не понимавших характера его деятельности, обвинения в пассивности, якобы в бездействии. Но он глубоко верил, что Церковью правит Господь и Своими премудрыми судьбами ведет ее к славе, а верующих — ко спасению, и потому он твердо шел своею прямою дорогой…»
Памятник Первосвятителю
«Святейшего Патриарха Сергия не случайно называют Ангелом Хранителем Земли Русской. Его грамотное управление в годину лихолетий смогло сохранить нашу Церковь и дать силы, духовный подъем нашему народу в период Великой Отечественной войны. Поэтому для Арзамаса большая честь — увековечить память своего великого земляка», — говорит благочинный Арзамасского округа Нижегородской епархии иерей Давид Покровский.
Решение о воздвижении памятника Святейшему Патриарху Сергию на его родине в Арзамасе возникло еще несколько лет назад. В апреле 2005 года администрация города совместно с Нижегородской епархией провела конкурс на лучший проект монумента Предстоятелю Русской Православной Церкви. Свои работы предложили несколько авторов. Жюри под председательством управляющего Нижегородской епархией, тогда еще епископа Георгия, свой выбор сделало в пользу нижегородского скульптора Вячеслава Потапина.
Комментируя это решение, Владыка Георгий отметил работу художника как наиболее соответствующую реальному образу Патриарха Сергия, который был человеком очень скромным. Предполагалось, что памятник будет открыт к 140-летию со дня рождения Святейшего Патриарха Сергия, в январе 2007 года. Но в силу ряда причин реализация проекта была отложена. В 2007 году на арзамасской площади, названной именем Святейшего Владыки Сергия, появился лишь закладной камень…
В нынешнем году арзамасцы решили довести задуманное благое дело до своего логического завершения, и ситуация сдвинулась с мертвой точки. 23 мая в Нижнем Новгороде, в творческой мастерской Вячеслава Потапина, состоялась приемка гипсовой модели памятника Патриарху Сергию (Страгородскому). Приемку возглавил митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий. Осмотрев модель, Его Высокопреосвященство рекомендовал скульптору внести в нее небольшие коррективы, в целом одобрив работу.
27 июня в городе Жуковский Московской области, на скульптурно-производственном предприятии «Лит-Арт», после молебна на начало благого дела, состоялась заливка бронзового монумента. В соответствии с проектом, высота самого памятника составит 3,6 метра, а вместе с постаментом – 7 метров.
В нынешнем году скульптура будет размещена в главном храме города – Воскресенском кафедральном соборе. А в следующем, после благоустройства и возведения монумента, разместится на площади имени Патриарха Сергия (Страгородского), под куполами Благовещенской церкви.
«Установка памятника в Арзамасе является большим духовным утешением не только для арзамасцев, которые хорошо помнят и чтут своего земляка, но и для всех жителей нашего Отечества», — считает митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий.
Николай АЗОВ
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Арзамасского благочиния Нижегородской епархии обязательна