В первые годы советской власти провинциальный Арзамас стал известен не только тем, что сюда в 1918 году временно переехал штаб Восточного фронта Красной армии. Тихий богомольный городок Нижегородской губернии в эпоху красного террора стал местом массовых казней «врагов трудового народа», здесь был основан один из первых концлагерей совдепии, а позже – исправтруддом, служивший одновременно и пересыльной тюрьмой, и местом отбывания наказания, местом исповедничества и мученичества, тех, кто не вписывался в реалии нового общества и стоял за веру до конца. Жуткая «слава» об арзамасской тюрьме простиралась далеко за пределы Нижегородчины…
В 1977 году Александр Сергеевич Лукоянов работал в механосборочном цехе арзамасского предприятия ОКБ «Импульс». «Под старым заданием, в котором располагались цеха, находились какие-то склады, — рассказывает он. – В общем-то, складами их было назвать трудно – просто огромные подвалы забитые неизвестно когда и кем разным хламом. Начальство в один из прекрасных дней, видимо, решило навести в них порядок: меня с другом и послали разбирать весь этот мусор».
Когда начали разгребать, продолжает Александр, то увидели, среди хлама, длинные человеческие волосы. Приподняли — оказалось, что это женский череп. И, чем глубже они разбирали завалы, тем больше останков находили. Когда первый шок прошел, черепа и кости собрали в мешки и вытащили наружу. Понятно, что в те годы огласке обнаруженное не предали, и молодым работникам начальство настоятельно рекомендовало держать язык за зубами… «Но, даже тогда нам было ясно: находка — немое свидетельство о том, что происходило в Арзамасе в начале ХХ века», — говорит Александр Сергеевич.
В первые же десятилетия Советской власти богомольный Арзамас, в котором до революции было 36 церквей и 4 монастыря, большевики превратили в место жесточайших гонения на веру, утверждает местный краевед, историк Андрей Потороев. «Окружающие городок рощи стали местом расстрела сотен невинных русских людей, — рассказывает он. — Действующие в Арзамасе прифронтовая и уездная ЧК, а также отряд латышских стрелков в 1918 – 1919 годах превратили город в сущий ад. В апреле 1918 года в березовой роще близ Всехсвятского кладбища на северной окраине Арзамаса была расстреляна большая группа «контрреволюционеров», здесь же в августе того же года расположился один из первых концлагерей Советской республики».
Но особой жестокостью и мрачностью «прославилась» арзамасская тюрьма – исправтруддом, на месте которого позже и было образовано арзамасское предприятие ОКБ «Импульс». Вместе с уголовниками, здесь отбывали «наказание» духовенство, монахи и монахини окрестных монастырей. Количество арестантов из «церковного актива» во много раз превышало прочих узников исправтруддома. В 1927 году были разогнаны Саровская и Дивеевская обители. Многие из арестованных иноков и инокинь оказались в арзамасской тюрьме.
— Сохранившиеся архивные сведения крайне скупы, — продолжает А.Потороев. – Но даже по этим крупицам можно судить, в каких нечеловеческих условиях содержались арестанты арзамасского исправтруддома. Бывший городской острог был мал и не рассчитан на содержание большого количества заключенных. Штатных мест в нем числилось всего 41, а реальное количество заключенных было в 2–3 раза больше. Из актов осмотра исправтруддома от 7 января и 4 декабря 1924 года, проведенных санитарным врачом Арзамасского отделения здравоохранения совместно с санитарным инспектором следует: «Всего исравтруддом имел 9 камер и карцер. В камерах и коридорах вследствие чрезмерной перегруженности воздух сперт и душный. Большая часть заключенных спит на полу на своей одежде… В некоторых камерах нет стекол в рамах… При обходе камер обнаружено в них два туберкулезных больных. В виду общей скученности и духоты воздуха присутствие таковых больных в общих камерах чрезмерно вредно для самих больных и ужасно для окружающих… Камеры не отапливаются по нескольку недель. Стены крайне сырые, на некоторых имеются значительные слои плесени… Воздух спертый, насыщенный водяными парами и другими газообразными веществами. Вполне справедливы жалобы арестованных на головную боль… Белье арестованных чрезвычайно грязно, большая вшивость. Отхожие места содержатся чрезвычайно грязно, на полу имеются лужи мочи. Лечащий врач посещает исправтруддом очень редко – один раз в месяц…Кухня пароотвода не имеет. Пар занимает все помещение кухни и рассмотреть что – либо трудно… Содержится она чрезвычайно грязно, загромождена картофелем и капустой. Вода берется из колодца, расположенного на тюремном дворе. Вокруг него площадь загрязнена человеческими экскрементами, внутри помещения колодца на полу застаивается грязная вода и, по-видимому, попадает в колодец. Рядом имеется яма, которая наполняется сточными водами и служит свалкой различного рода мусора… Горячая пища один раз в день, кипяток два раза в день. Прогулка заключенных бывает два раза в день по 15 минут… Заключенные моются в бане два раза в месяц. Находится она на дворе исправтруддома. Предбанник её не имеет ни рам, ни полов, только одну скамью. Температура там такая же, как и на улице. Мыла выдается по 1 фунту на 8 человек. Прачечной нет, стирка производится после бани заключенными женщинами (монахинями). Некоторые заключенные по 9 недель не меняют белья…»
Естественно, что в таких условиях смертность в тюрьме была чрезвычайно высокой. Только за октябрь 1923 года «убыль» составила 137 человек. Небольшая часть арестантов была отправлена по этапу, а большинство отправились на находящееся по соседству Тихвинское кладбище.
При всем этом, начальство тюрьмы вело обширную «учебно-воспитательную работу» среди заключенных. Так, в сентябре 1923 года учителем-воспитателем проводились беседы по истории русской литературы, где обращалось внимание слушателей на произведения Ф.М. Достоевского с целью «обнаружения внутреннего мира арестантов». А библиотекарь, она же младшая надзирательница, Обносова в женской камере, где содержались инокини, проводила беседы на тему «Женский вопрос». В день похорон Ленина на тюремном дворе состоялся траурный митинг. 83 арестанта с непокрытыми головами на жутком морозе несколько часов слушали пламенные речи тюремного начальства, после которых тюремный хор исполнял революционные песни.
Но настоящим «коньком» арзамасского исправтруддома стало сценическое творчество. Уже в феврале 1924 года в коридоре тюрьмы по инициативе старшего надзирателя Адякина и начальника исправтруддома силами заключенных был поставлен спектакль, на котором присутствовало 150 зрителей из горожан. Билеты были дешевые, но не это привлекало арзамасцев: для большинства посещение спектаклей были возможностью встретиться с родными, близкими и знакомыми, находившимися в застенках. Для тюремных же властей спектакли являлись источником пусть небольшой, но прибыли, которая шла в их карманы. При этом, местные арзамасские власти одобрили инициативу исправтруддома. Планировалось даже открыть тюремный театр в здании закрытой церкви во имя святого благоверного князя Александра Невского, но за отсутствием средств и реорганизации арестного дома эта затея осталась невыполненной.
По словам Андрея Потороева, «культурно-просветительская» деятельность, спектакли и пьесы изменить суровую действительность обитателей острога не могли. Большинство арестованных находилось под следствием, и, чтобы добиться нужных показаний, к ним применялись самые жестокие пытки. Так игумен Саровского монастыря Руфин после долгих пыток, во время которых ему вырвали бороду, был замучен до смерти. Там же умерли на Пасху 1938 года клирик Дивеевской Казанской церкви митрофорный протоиерей Павел Перуанский и диакон Михаил Лилов…
А самое ужасное, что подобное тому, что творилось в маленьком Арзамасе, происходило почти повсеместно в молодом государстве рабочих и крестьян. Вся страна в то время оказалась залитой кровью и слезами мучеников и исповедников.
Так строился «рай» на земле, так православная Россия приносила страшную, но, видимо, необходимую жертву, за свое богоотступничество.
В тридцатые годы в Арзамасе побывал епископ Волоколамский, викарий Московской епархии Герман (Ряшенцев). 18 октября 1933 года он писал на волю: «Мне кажется, происходит не только разрушение твердыни и того, что для многих святая святых, но происходит очищение этих святынь, их освящение через огонь жестоких испытаний и проверок…» Со словами владыки трудно не согласиться.
Николай Жидков
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт благочиния города Арзамаса Нижегородской епархии обязательна