Прохладным весенним утором 1943 года в город Арзамас бывшей тогда Горьковской области пришла необычная телеграмма. Вытянувшийся по-струнке и раскрасневшийся от волнения почтальон, долго стоял на пороге дома, мялся, и, наконец, нерешительно протянул бумагу 50-летнему настоятелю открывшейся менее года назад в пригородном селе Выездное Смоленской церкви.
«Из Москвы 1471. 40. 12. 10. 35.
Высшая правительственная
Арзамас Горьковской области
Священнику Николаю Попову
Прошу передать верующим Выездновской общины города Арзамаса собравшим дополнительно 240.000 рублей на строительство эскадрильи самолетов имени Александра Невского мой привет и благодарность Красной Армии
12 апреля 1943 г. И. Сталин», -гласило послание.
Полагаясь на промысел Божий
Николай Сергеевич Попов родился он в 1893 году в селе Кичменчском Городке Вологодской губернии в потомственной сельской священнической семье. В 1905 году, когда Николай только что начинал учиться в духовном училище, умер его отец. «Мать осталась с большой семьей в семь человек детей, а потому юношеские годы прошли не блестяще», — позже писал в своей биографии отец Николай. В 1912 году он становится псаломщиком, а в январе 1915 года — женится и рукополагается в диаконы своей сельской церкви.
После революции дьякон Николай служит в разных приходах — в Тотьме, в Иваново-Вознесенске и, наконец, оказывается в г. Горьком. Там, в Печерском храме в самые лютые годы гонений на Церковь, Николай Попов посвящается в сан протодиакона, который давался за особую ревность к богослужению и не дюжие голосовые способности. К этому времени у о. Николая была уже большая семья – три дочери и сын. Старшая дочь Елена проживала в Тотьме. Она работала парикмахером, а вышла замуж за военного. Как рассказывает другая дочь батюшки Софья Николаевна Карпычева, по совету отца ей пришлось прервать всякое общение с родительским домом, чтобы не скомпрометировать мужа. В Горький она приезжала тайком и очень редко.
Постоянная опасность ареста сделала о. Николая осторожным и в словах и в делах. Дети и часто даже жена не знали приходящих к ним людей – знакомых по церковной службе. Отец Николай вел разговоры с ними за закрытой дверью, не посвящал домашних в свои дела. И это было не напрасно. Софья Николаевна вспоминает, что ходили к ним в гости две женщины-прихожанки, общались с детьми, звали к себе домой, угощали сладостями и в то же время выспрашивали, чем занимается отец, с кем встречается, о чем говорит. Позже выяснилось, что работали они на ГПУ.
К середине 30-х годов повальные аресты захлестнули духовенство, церкви повсеместно закрывались, страх оказаться за решеткой овладевал многими. Именно в эти годы отец Николай окончательно потерял связь со всеми многочисленными близкими родственниками, которые, занимая подчас высокое положение в советском обществе, боялись опорочить себя родством со священником. А сам Николай Попов отказываться от веры не собирался, полностью полагаясь на промысел Божий, спасавший его не раз от неминуемого ареста. У порога дома он всегда держал наготове вещевой мешок, чтобы иметь возможность вовремя уйти в случае опасности.
Когда в августе 1938 года на черном воронке увезли последнего священника его церкви – отца Михаила Зотова, протодиакон Николай понял, что следующим арестуют его. Взяв котомку, он направился к дому арестованного батюшки, удостоверился от заплаканной матушки в его аресте, в последний раз прибрался в алтаре храма и, заперев церковь, ушел, никому не сказав куда.
Он сумел устроиться на Горьковский химический завод грузчиком. Его непосредственный начальник, отнесся к батюшке с пониманием, и не стал спрашивать документов. Затем, видя его исполнительность, перевел в бригадиры упаковщиков, а в апреле 1939 года назначил завскладом, где Попов и проработал до декабря. Но, эта должность уже была ответственной, требующая анкетных данных. Выяснилось диаконское прошлое Николая Попова, заскрипели перья доносителей, и вновь нависла угроза ареста. Директор предприятия, не хотевший для себя лишних разбирательств и проблем, посоветовал Попову незаметно уйти, без отчетов и заявлений. И снова котомка за плечами и расставание с семьей, правда, на этот раз недолгое. Буквально на следующий день Николай был принят «артистом» хора в оперный театр Горького, где в то время оказалось много знакомых по церкви певчих…
Немного истории
Безудержная безбожная вакханалия 20-30-х годов в СССР была остановлена начавшейся Великой Отечественной войной. Катастрофическое поражение Красной Армии летом 1941 года отрезвило русский народ. Не видя иной помощи, кроме заступничества Божьего, люди бросились в оставшиеся храмы.
Русская Православная Церковь приняла активнейшее участие в борьбе с фашистами. В первый же день войны митрополит Сергий Страгородский в своем послании пастве благословил народ на защиту священных рубежей Родины:
«Фашиствущие разбойники напали на нашу Родину… Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой… С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашиствующую вражескую силу… Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину.
Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она своего народа и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг…
Положим же души свои вместе с нашей паствой… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь дарует нам победу».
Во всех храмах России за богослужением с небольшими изменениями читали молитву, составленную в Отечественную войну 1812 года: «Господи Боже сил, Боже спасения нашего, Боже творяй чудеса Един!..»
Такая позиция Церкви не осталась без внимания Советской власти. В сентябре 1941 года были закрыты антирелигиозные периодические издания, фактичекски распущен Союз воинствующих безбожников. Этой же осенью прекратились аресты клириков Московской патриархии. Более того, из лагерей стали освобождать священнослужителей, в том числе к сентябрю 1943 года получили свободу 6 архиепископов и 5 епископов. Очень редко, но стали восстанавливаться храмы. Так, Троицкая церковь Горького, закрытая в 1940 году, вновь открылась 10 августа 1941. К 1 июня 1945 года общее количество действующих храмов в СССР составляло 10 243, монастырей – 104, число духовенства – 9254 человека.
В 1942 году митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич) были приглашены к участию в работе Комиссии по расследованию фашистских преступлений. 4 сентября 1943 года три высших иерарха РПЦ были приняты Сталиным в Кремле. В том же году создается Совет по делам Русской Православной Церкви, который возглавил полковник госбезопасности Г. Карпов. 24 ноября 1944 года, после состоявшегося в Москве архиерейского собора он отмечает, что «Русская Православная церковь в период Великой Отечественной войны показала, как она вместе со всем народом любит свою Родину и защищает её всеми доступными для Церкви средствами… Немецкая политика в деле борьбы с Советской властью натолкнулась на непреодолимое препятствие – на любовь и верность духовенства и верующих к своей Родине…»
Немаловажную роль сыграла РПЦ и в деле материальной помощи фронту. Уже с лета 1941 года все православные приходы страны начали сбор денежных средств и ценных предметов в фонд обороны. Особую активность в первые месяцы войны проявило духовенство Горького и Харькова. По данным протоирея единственной церкви Горького А.А. Архангельского, верующими города за 1941-1942 годы было передано в Фонд Обороны свыше 2 миллионов рублей. К 1944 году сумма церковных взносов на нужды войны по Горьковской области составила 9 миллионов 234 тысячи рублей, а всего по России к 1945 году – более 300 миллионов рублей! Всем известно, что на средства верующих создавались танковые колонны («Дмитрий Донской»), эскадрильи («Александр Невский», «За Родину») и т.д.
Кроме денег, люди несли лом серебра и меди, обувь, обувь, шинели, теплые вещи, бельё… Церковь организовала особый сбор на подарки для бойцов в день годовщины Красной Армии, давший свыше 30 тысяч рублей, рассылала подарки по госпиталям для раненых.
Патриотический подъем военных лет был небывалым.
Вклад в победу
С началом войны, когда политика по отношению к духовенству изменилась и стали открывать кое-где храмы, отец Николай снова стал служить. В середине 1942 гола его переводят в только что открывшуюся церковь села Выездного Арзамасского района Горьковской области. Семья диакона поначалу оставалась в Горьком и лишь спустя время перебралась в Арзамас.
Зима 1942-1943 годов выдалась суровой. В храме не было ни пола, ни печек, ни стекол в окнах. Как рассказывает историк, краевед Андрей Васильевич Потороев, служить приходилось в тяжелейших условиях. По настеленным наспех половицам едва можно было ходить, ветер гулял в оконных проемах, снег и иней оседали на иконостасах. Священники наливали кипяток в стеклянные бутылки, привязывали их под рясами к спине и груди и так совершали Богослужение.
В Смоленской церкви Выездного отца Николая рукоположили в пресвитеры. С открытием Воскресенского собора Арзамаса, батюшку переводят в него. И здесь условия, в которых совершались службы, были жесточайшие.
«При всем этом оба храма арзамасской округи были переполнены верующими, — продолжает А.В. Потороев. – Но, Арзамасцы не только обращались в своих молитвах к заступничеству Всевышнего, они вносили посильный материальный вклад в дело победы. Какова точная сумма пожертвований фронту сегодня неизвестно. Но, сохранились четыре правительственные телеграммы, от имени самого И. В. Сталина, направленные священнику Николаю Попову, в которых выражалась благодарность верующим за помощь фронту».
Недолго отец Николай оставался в Арзамасе. Его, как опытного священника, перебрасывали в только что открываемые храмы области. Он служил в селе Арефино, в селе Саконы, в городе Кулебаки, в Чкаловском районе. Духовенство Нижегородской епархии считало за честь советоваться с отцом Николаем, любило его за безотказность, готовность помочь и словом и делом.
Сталинская новая церковная политика
Сегодня ведется много споров о причине примирения Сталина с Православной Церковью в годы Великой Отечественной войны. Стал ли он верующим или, по крайней мере, признал правоту религиозного учения, убоялся Божия гнева за богоборческую политику СССР? Вряд ли. Современные исследователи взаимоотношений Церкви и власти в советскую эпоху, считают, что Сталин руководствовался в пересмотре своей позиции к Церкви прежде всего прагматическими расчетами, в свете которых все идеологические и т.п. аргументы отходили на задний план. Инициатива этого поворота в политике партии всецело принадлежала председателю СНК… И говорить о будто бы проявившейся к концу жизни у И. Сталина религиозности не приходится.
Если учитывать легендарные самолетные облеты советских городов с чудотворными иконами на борту, приезд генсека в Царицыно в октябре 1941 года на свидание с блаженной Матроной, беспрекословное выполнение требований митрополита Гор Ливанских Илии об открытии в стране храмов, монастырей и т.д., то выходит, что Сталин, в самые критические военные периоды, использовал все средства – и материальные, и духовные, и мистические, в надежде, что какое-нибудь из них поможет одолеть врага. Но, при этом, не следует забывать, что официальное потепление отношений между генсеком и РПЦ произошло осенью 1943 года, т.е. после побед под Москвой, Сталинградом, Курском, когда Красная Армия вступила в полосу коренного перелома войны. И хотя до победы было еще далеко, Сталин предполагал, что перевес сил явно на его стороне. Именно в это время, когда в его голове зреют перспективные планы послевоенного мирового устройства и в Православной Церкви он увидел реальную силу, способную помочь в осуществлении его далеко идущей политики.
Не нужно упускать из вида и двух важных положений. Первое – разрешив избрание Патриарха, открытие семинарий и академий, части храмов и т.п., генсек поставил РПЦ под прямой контроль НКВД-МГБ-КГБ, ликвидировав специальные комиссии при ВЦИКе, которые так или иначе, пытались защищать интересы верующих. Теперь же Совет по делам РПЦ подчинялся непосредственно главе партии. Отныне, куда поворачивало рулевое колесо «кормчего», плыл и церковный корабль. Второе – внутри партии существовала мощная оппозиция новому «примиренческому» курсу религиозной политики. Согласно информационным запискам в ЦК 1944-1945 годов, партийные агитаторы на местах нередко заявляли: «Это решено сейчас, во время войны, потому что союзники нам предложили. А после войны изменится отношение к Церкви».
И уже 27 сентября 1944 года, когда исчезли сомнения в победе, появилось постановление ЦК ВКП(б) «Об организации научно-просветительской пропаганды». Инициатором принятия постановления был опять сам председатель СНК, который не мог не осознавать, что партийные, комсомольские кадры, идеологические работники и активисты плохо понимали весь замысел его новой линии в области церковно-государственной политики. Некоторым из них казалось, что «братание с попами» есть измена заветам марксизма-ленинизма, и Сталин решил совершить определенный маневр – напомнить партии и комсомолу о важности борьбы с «предрассудками и суевериями».
Какая же новая роль отводилась Православной Церкви, и чего от нее добивался Сталин?
Во-первых, с самого начала войны, когда чувствовалась растерянность советско-партийного руководства, Церковь показала свою силу в борьбе против фашизма, благословила эту борьбу, придав ей священный характер. Антифашистские выступления иерархов Церкви как внутри страны, так и на оккупированных территориях, сыграли важную консолидирующую роль в набиравшем силу антифашистском движении славянских народов на Балканах. Таким образом, РПЦ стала играть одну из первых скрипок в антифашистском европейском концерте.
Во-вторых, Сталин видел в Православной Церкви помощника в деле «давления» на союзников по антигитлеровской коалиции по вопросу открытия второго фронта. Возведение митрополита Сергия в чин Патриарха Московского и Всея Руси происходило накануне открытия Тегеранской конференции стран «большой тройки» — СССР, Великобритании и США. В числе того, как бы «понравиться» союзникам, учитывался и фактор религиозной «терпимости», хороших отношений между Церковью и государством.
В-третьих, Сталин понимал, что ему предстоит после войны «приручать» народы Восточной Европы и своих «западных» областей, а для этого надо было не отпугивать и не настраивать против себя их Церкви.
В-четвертых, определенное значение имело обращение в ходе Великой Отечественной войны к русским национальным патриотическим традициям. В процессе завершения перехода от интернационализма к национально-патриотическому курсу, Церкви отводилась роль катализатора и цементирующего компонента.
В-пятых, уже после завершения Второй мировой войны авторитет РПЦ нужен был советскому руководству для укрепления внешних позиций, для привлечения в союзники христианской общественности Запада и Востока в холодной войне против США. В это время, как никогда, РПЦ расширяет свои внешние контакты на самом высоком уровне. В апреле 1945 года делегации Русской Церкви, возглавляемые архиереями, посетили Болгарскую и Югославскую Церкви. Во время пребывания в Югославии епископа Сергия (Ларина) с Церковью-Матерью воссоединилась большая группа русских священников и мирян, находившихся в юрисдикции Карловацкого Синода. В октябре 1945 года в Вену и Прагу отправилась делегация РПЦ во главе с архиепископом Орловским Фотием (Тапиро). 22 мая 1945г. впервые за всю историю России Патриарх Московский отправился в паломничество на Святую землю. Во время поездки он встречался с Патриархами Иерусалимским, Александрийским и Антиохийским, решал многие насущные вопросы. Тогда же митрополит Николай (Ярушевич) посетил Англию, где встретился с королем Георгом, архиепископом Кентерберийским и Йоркским.
Таким образом, новая церковная политика, предпринятая Сталиным, напоминала своими чертами НЭП – политический маневр в силу сложившийся критической ситуации, который не отменял идеологическую антирелигиозную доктрину марксизма-ленинизма.
Но, как бы там ни было, взаимопонимание Церкви и власти длилось недолго. После 1945 года с началом «холодной» войны и установлением просоветских режимов в Восточной Европе, интерес Советской власти к Церкви значительно ослабел, хотя она еще активно участвовала в Международном движении за мир. С 1948 года и до смерти Сталина ни одного нового храма больше не было открыто. Церкви не разрешили передавать средства на помощь детским домам, инвалидам и проч. Вместо этого были увеличены налоги, запрещались крестные ходы и проповеди, активно преследовались коммунисты и комсомольцы, совершавшие религиозные обряды, вновь стали арестовывать священников и архиереев. Политика пришедшего к власти Хрущева вновь все расставила на свои места. Заигрывания с Церковью закончились. Стране, намеревавшейся через несколько лет построить коммунизм, она опять оказалась не нужна.
Прощание с пастырем
8 марта 1960 года священник Николай Попов мирно отошел ко Господу. Хоронить батюшку собрался не только весь Арзамас, где все последние годы у него проживала семья, приехало духовенство из отдаленных мест и соседних областей. Отпевание проходило в Воскресенском кафедральном соборе. Знаменательно, что это было время начавшихся новых, хрущевских, гонений на Церковь. Но, не смотря на это, власти не могли помешать проводить в последний путь известного и любимого всеми священника. Траурная процессия от собора до кладбища растянулась на несколько километров. Провожали человека, отдавшего все свои силы не только на возрождение храмов, но и на воскрешение веры в заблудших человеческих душах.
Николай Жидков
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Арзамасского благочиния Нижегородской епархии обязательна