Село Иза Закарпатской области называют «деревней святых» — лишь в первой половине XX в. из него вышло более 160 монахов. Память о некоторых из них закарпатцы хранят с особым трепетом.
У Георгия и Анны Кундри было пятеро сыновей и три дочери, но для жителей Изы такая семья не считалась многодетной. Кое-кто имел и по 10–12 детей. Сына, который родился 18 мая 1902 г., родители назвали Иоанном.
Дав парню имя в честь Предтечи Господня — отца монахов и отшельников, родители будто предрекали, что он станет духоносным старцем — наставником многих монахов.
Когда Ивану Кундре было около десяти лет, в его жизни состоялась встреча, которая стала для него и для его брата Василия «моментом истины». Тогда в их доме скрывался от венгерской власти православный иеромонах Амфилохий (Кеминь). Крест подвижника сверкал золотом, и ребятам очень хотелось его поцеловать.
«Этот крест — подарок императора Николая ІІ, поэтому тот, кто его поцелует, должен всю жизнь посвятить Богу и стать монахом», — серьезно ответил старец. Ребята не спали всю ночь, колебались, а утром решительно подошли к священнику и пообещали, что станут монахами.
Оба брата исполнили обет, но это произошло через много лет, а впереди было непростое детство. Закарпатье тогда находилось под властью Австро-Венгрии, и быть православным значило быть вне закона. Ради совершения богослужения верующие собирались по домам тайно, ночью. Православных священников перевозили от селения к селению, пряча в повозках под сеном. Лишь дети могли передвигаться свободно, не вызывая подозрений жандармов. Именно дети собирали людей на богослужение, они же могли принести письмо от архиерея или освященное миро.
Однажды отец Амфилохий (Кеминь) служил очередную ночную Литургию, а Ивану Кундре и его брату поручили следить за жандармами. Ребята увлеклись богослужением и упустили момент, когда дом окружили. Старца арестовали и на глазах у крестьян повели в Хуст. Братья плакали. Они не могли простить себе этой ошибки.
«С раннего детства полюбил Господа нашего Иисуса Христа, Его Пречистую Матерь и православную веру. А наше бедное Закарпатье совсем не имело покоя. Постоянно оно переходило из рук в руки. Так, у нас были то мадьяры, то румыны, то чехи, то снова мадьяры. Все они, кроме румын, преследовали православную веру и всячески навязывали унию с Римом».
Любой подросток когда‑то мечтает о том, чтобы попасть в дальние страны или совершить кругосветное путешествие. Иоанн мечтал о Сербии. Для него она была сказочной страной, в которой жили бесстрашные мученики и святые цари, в которой никому не удалось уничтожить православную веру. Парню тогда исполнилось 17. Денег у него не было, однако он узнал, что р. Тиса впадает в Дунай и если плыть по течению, то можно попасть прямо в Белград — столицу православной Сербии. И он поплыл…
Построил плот, взял запас провизии и, горячо помолившись Богу, отдался на волю стремительной реки. Парня ждало горькое разочарование: ведь только вода может свободно двигаться вниз по течению, минуя государственные границы, а людям это не дано. Его плот остановили пограничники, и пришлось Иоанну ни с чем возвращаться домой.
«В храме моего родного села служил отец Доримедонт, который наставлял меня в Законе Божием и благословил помогать ему в алтаре. Когда я подрос, то с благословения родителей и отца Доримедонта поступил послушником в монастырь, где со временем меня постригли в рясофор с именем Иов. А тут, как назло, началась Вторая мировая война. Чехи из Закарпатья ушли — опять пришли мадьяры. Сделали они ревизию монастыря и приказали мне идти в мадьярскую армию. Экая напасть — только меня там и не хватало!»
Отец Иов понимал, что фашисты-мадьяры заставят его воевать против Советского Союза. Не желая стрелять в братьев-славян, он решил бежать в Россию. Взял сумку, положил туда Евангелие, хлеб, соль, кружку, попрощался с игуменом и ушел в ночь. Где пешком, где на попутках, удачно перешел границу с Польшей, наконец вышел на границу советской России. Искренне помолившись, он пересек границу СССР. Шел 1939 г.
«Я сразу наткнулся на пограничный наряд. Бросилась на меня собака, я отбился палкой, щелкнули затворы винтовок. Кричат: “Ложись!”. Я лег на землю, плачу, целую ее от радости: “Братья родные, я к вам с самого Закарпатья иду, наконец Бог меня привел на Русь святую!”. Старший ответил: “Пошли на заставу, там разберутся, что ты за птица”. На заставе меня сразу признали шпионом, отвезли в НКВД. Суд длился семь минут. Приговор таков: за шпионаж — 15 лет, за религиозность — пять и на всякий случай еще пять лет ссылки. И всего — 25».
Советский ГУЛАГ жил по принципу: «Преступный мир должен уничтожить сам себя». Людям создали такие условия, чтобы они зверели и убивали друг друга. Особенно трудно приходилось на Норильских рудниках. Голод, каторжный труд и жестокость охранников были такими, что смерть от мороза считалась легким избавлением от страданий. Неожиданно отца Иова вызвали к начальнику лагеря и заменили заключение мобилизацией в Чехословацкий корпус Людвига Свободы, ведь по паспорту монах был гражданином Чехии.
«Ох, война, война, тяжела ты, проклятая! Каинов это труд и монаху не занятие. Единственное, что меня утешало — память о святых воинах-монахах Ослябе и Пересвете, которых преподобный Сергий Радонежский благословил биться на поле Куликовом. Так, с боями, я дошел до Праги. После победы, наконец, меня демобилизовали. Вернулся на родину. Здравствуй, Верховина, мать моя. Опять я в своем монастыре».
Семь лет отец Иов не был дома. Это были годы испытаний, которые закалили его дух. Он пропустил через себя боль многих людей, и Господь даровал ему способность эту боль утолять. У него открылся дар молитвы и прозорливости. Он стал тем, кого на Руси издревле называли старцами.
За 40 лет служения в священном сане было всего несколько дней, когда отец Иов (Кундря) не совершил Литургию. Однажды это случилось из‑за операции, когда подвижнику пришлось удалять большой осколок, который сидел в груди много лет со времен войны. В другой раз он пропустил Литургию по недоразумению — его помощницам не удалось испечь просфоры. «Если бы вы знали, что мы потеряли сегодня», — с глубокой скорбью сказал тогда старец.
Храм во имя великомученика Димитрия Солунского
Он излучал особую, благодатную радость. Тем, кто приходил за утешением, он говорил: «Ніч би ся журила! Дасть Бог — все буде добре». При этом его лицо светилось от радости, и простые слова, сказанные на русинском диалекте, действовали сильнее любой проповеди.
Но при всем милосердии он был нетерпим к порокам, особенно когда это касалось святыни. Однажды он увидел, что после чтения Псалтири за душу умершего на поминальный стол поставили водку. «Люди! Что вы делаете! Псалмы читались, а вы такое делаете! Я ухожу отсюда!».
Как‑то к старцу приехал из Москвы профессор МГУ с женой, чтобы обсудить важные духовные вопросы. Профессор был верующий, с женой давно расписан, но в храме они не венчались. «Вы же в блуде живете, а пришли о высоких материях разговаривать!» — от самого порога упрекнул их старец. Сразу же среди присутствующих выбрал свидетелей, которые могли держать венцы, и обвенчал новую пару.
«Когда‑то чаши для Причастия были деревянными, а люди — золотыми. Теперь — наоборот. Не понимают люди, что причащаются Тела и Крови Христовых. Оскудела вера. Будут церкви возводить, но благодати в них не будет, любви не будет. Если человек и захочет жить по вере, то ему станут сильно мешать».
Особую власть Господь дал старцу над злыми духами. Писатель Валерий Лялин рассказывал о том, как стал свидетелем изгнания демона из русина Ивана Гойду, одержимого блудным бесом: «Рано утром, еще до Литургии, батюшка вместе с церковным сторожем — крепким мужчиной-лесорубом — завели Ивана в притвор. Вскоре оттуда раздался такой визг, будто кабана на Рождество резали.
Потом послышался покаянный плач, а еще полчаса было тихо. Наконец, шатаясь, вышел Иван. Он вытирал рукой слезы и повторял: “Чтобы я еще когда‑нибудь — ни, Боже мой. Навеки все. Чтобы меня Бог поразил. Завтра запишусь в монахи”. Спрашиваю, вышел ли бес? “О-го-го, еще какой! Великий, вонючий, лохматый, как горилла”. — “А батюшка что делал?” — “Да все делал. Молитву читал, плеткой меня учил, святой водой кропил, ладаном курил, большой иконой давил”».
В 1966 г. отца Иова возвели в сан архимандрита. Седому старцу шел тогда 63‑й год. Он служил в с. Угля, был духовником огромного округа и нескольких монастырей, по его рекомендации более 150‑ти юношей поступили в духовные семинарии и стали пастырями, а батюшка искренне считал себя недостойным сана архимандрита.
«Смиренно прошу Вас, владыка, — писал старец архиепископу Григорию, — оставить меня в сане игумена, который я имею. Есть много священников, богословов и протоиереев, которые уже более 40 лет служат Церкви, и они достойны такой награды, а не я. Поэтому второй раз прошу Вас не награждать меня таким высоким саном».
Однако не все шли в Углю только за советом к отцу Иову. Кое-кто считал, что в угольском храме есть чем поживиться, поскольку его посещали многие паломники, и каждый оставлял там какую‑то копейку. Некий Петр из с. Драгово решил ограбить старца. Во время нападения отец Иов попросил разбойника не отнимать у него жизнь — не ради себя, а ради паствы и души самого нападающего.
Петр не стал трогать священника. Он забрал деньги и скрылся. Его поймали и осудили. Он раскаялся в поступке и всю жизнь радовался, что Господь не попустил ему убить святого человека. Однако родственников старца очень взволновал этот случай. Они умоляли старца переехать из Угли в родную Изу или хотя бы разрешить похоронить его в родном селе. Именно тогда старец написал свое завещание.
«Я 20 лет прослужил в селе Малая Уголька при храме святого великомученика Димитрия Солунского. Моя жизнь подходит к концу, и скоро мне исполнится 80 лет. Я запрещаю куда‑нибудь вывозить мое грешное тело. Приказываю отпеть монашеским чином и похоронить возле креста на середине кладбища. Архимандрит Иов».
28 июля 1985 г., в день памяти равноапостольного князя Владимира, в угольском храме было многолюдно, как обычно бывает в такие большие праздники. Батюшка служил всегда ревностно и возвышенно, будто разговаривая с Богом. Однако во время проповеди он удивил верующих. Всегда лаконичный, на этот раз он говорил долго и вдохновенно, словно прощаясь с паствой. В конце дня он совершил вечерню, во время которой по его лицу непрерывно текли слезы.
После службы его воспитанник отец Иосиф Ярема услышал последнее наставление. Старец говорил о том, что скоро наступят времена, когда православных не будут преследовать за веру, но свободой новой эпохи не надо обольщаться, потому что произойдет чрезвычайный упадок нравственности. Во время разговора отцу Иову стало плохо, и в тот же вечер он скончался.
Старец завещал похоронить себя в Угле, однако его завещание сегодня частично нарушено. Он покоится не на кладбище, а в угольском храме, потому что 12 октября 2007 г. Состоялось его прославление в лике святых.
После обретения мощей их с кладбища понесли в церковь, но, как только процессия вошла в храм, на электропровода упало дерево и во всем селе погас свет. Богослужение совершалось исключительно при свечах.
Его мечтой с детства было стать православным иеромонахом. Не великим царем и не рыцарем на белом коне, а обычным монахом, чтобы служить Богу и людям. Он хотел дарить людям бесконечное счастье веры. Ради осуществления мечты он когда‑то поклялся на золотом кресте, и его мечта осуществилась.
28 июня, в день празднования памяти преподобного Иова Угольского, ковчег с мощами подвижника будетдоставлен в Арзамас.
Александр Ворсин