Есть замечательное выражение Василия Осиповича Ключевского: «История учит даже тех, кто у нее не учится: она их проучивает за невежество и пренебрежение». Смутное время, бурями своими поднявшее с Русской земли все ее плевелы и ознаменовавшееся множеством измен и кровавых преступлений, показало и духовную прочность русского народа. В сокровищницу народной памяти вошли подвиги Патриархов Иова и Гермогена, защитников Троицкой лавры, князя Дмитрия Пожарского, Козьмы Минина, Ивана Сусанина и множества других патриотов, которые поднялись на защиту Православной веры и своего Отечества – Святой Руси… Вместе с тем, тяжелые для России времена еще раз продемонстрировали стремление врагов нашего Отечества использовать его беды для осуществления заветной мечты — уничтожения Православной Церкви и подчинения себе Третьего Рима.
«Творимое сие видеши, а молчиши?»
В 1589 году в Росси было учреждено патриаршество и первым русским Предстоятелем был избран Патриарх Иов. Как писал тогда Константинопольский Патриарх Иеремии, «так как ветхий Рим пал от аполлинариевой ереси, а второй Рим — Константинополь находится в обладании у безбожных турок, то… великое Российское царство — третий Рим — превзошло благочестием все прежние царства, они соединились в одно… царство (Московское) и один (русский царь) теперь именуется христианским царём во всей вселенной…» Тёмные силы устремились на борьбу с Третьим Римом, чтобы сокрушить его и господствовать над всем христианским миром.
В 1596 году Римская Католическая церковь вынудила Западную Русскую Православную Церковь принять Брестскую Унию. Этим актом Рим одержал бесспорную победу и над православием и над русским народом в Польше.
Патриаршества Иова было омрачено не только Брестской унией, но и внутренними катаклизмами. Потрясением для всего Московского государства стало убийство младшего сына Ивана Грозного царевича Дмитрия, совершенное в городе Угличе 15 мая 1591 года. По стране немедленно распространились слухи о том, что это преступление — дело рук Бориса Годунова, расчищавшего себе путь к престолу. Несмотря на то, что никаких доказательств не было, это мнение стало почти всеобщим. Тем не менее, после смерти Федора Иоанновича и пресечения династии Рюриковичей, в 1598 году Царем был избран Борис Годунов.
После двух лет его успешного царствования, Московское государство постигло великое бедствие, которого не помнили ни деды, ни прадеды. Три года подряд были неурожаи, которые привели к неслыханному голоду: ели сено, всякую падаль, мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках. Вследствие голода распространились повальные болезни, истребившие много народа. Во многих областях бесчинствовали банды разбойников, справиться с которыми царские воеводы не могли. Люди роптали и говорили, что бедствия посылаются на русскую землю Богом по вине Бориса: за его гордыню. Недовольство народа усилилось ещё и тем, что Годунова считали виновником прикрепления к земле и отдачи их, таким образом, во власть помещиков, а пристрастие к иноземцам отдалило от него и духовенство.
В это же время в Московской Руси наблюдался упадок духовной жизни. Так в Казани будущий Патриарх митрополит Гермоген обращает внимание, что крещёные инородцы, живя по-прежнему с неверными совершенно забывают христианскую веру и держатся языческих обычаев. С другой стороны отпадают от православия и русские, живущие у язычников и немцев. Упадок благочестия наблюдался не только среди простых людей, но и среди священников. Тиун Патриарха Иова, которому было поручено выдавать знамёна священникам, нанимавшимся служить в церквях, докладывал патриарху, что «поповские старосты и десятские в избу не приходят и попов и дьяконов от бесчинства не унимают, безместные попы и дьяконы в поповскую избу не ходят и перед литургией правила не правят, а садятся у Флоровского моста и чинят великие бесчинства, заводят игры, бранятся и борются между собою и тут же нанимаются служить литургию; приезжие попы нанимаются служить и ему, тиуну, ставленых своих грамот не кажут, его не слушают, бранят и позорят». Автор «Истории Русской церкви», Владислав Петрушко пишет, что русское общество рубежа XVI-XVII веков было, прежде всего, больно духовно. «Народ, нравственно одичавший в годы Опричнины, озлобленный и при этом замкнувшийся в обрядовом благочестии, во многом утратил подлинное понимание православной духовности».
В это время многие обращались к Патриарху Иову со словами: «Что отче святый, творимое сие видеши, а молчиши?» Патриарх же, по словам современника, «день и нощь со слезами непрестанною в молитвах предстоял в церкви и в кельи своей; непрестанно пел молебныя пения собором, с плачем и великим рыданием…» Однако, молитвы Патриарха не изменили положения. На русскую землю надвигалась грозная туча. Пошли слухи о якобы спасшемся царевиче Дмитрии, который скрывается где-то в Польше. Поляки, зная о положении дел в России, поняли, что есть шанс занять русский престол и насадить в России католичество.
В это время в польской Украине появился человек, назвавший себя чудом спасшимся царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного…
«Вывести из схизмы свой народ…»
Кто был самозванец, выдавший себя за царевича Дмитрия, достоверно неизвестно. По рассказам некоторых современников, он был слугой Галицкого служилого человека и назывался Григорием Отрепьевым.
Выучившись грамоте, Григорий рано принял монашество. Перебывав в разных монастырях, он поселился в московском Чудовом и здесь, как человек не только грамотный, но и начитанный, состоял некоторое время писцом при Патриархе Иове. Близость к патриарху давала возможность Отрепьеву бывать во дворце. В связи с этим, он изучил порядки царской жизни, а, скитаясь по монастырям, и настроение народа.
Вскоре Отрепьев сбежал на Украину, где, снял рясу и довольно долго жил среди запорожских казаков, у которых научился владеть оружием и верховой езде. Есть мнение митрополита Галактиона, что самозванец был воспитанником иезуитов. Карамзин также утверждает, что Отрепьев семь лет учился в иезуитской школе. Как бы там ни было, иезуиты тотчас же окружили самозванца, как только он открыл своё «царское» происхождение.
Именно иезуиты приняли самое активное участие в домогательстве Лжедмитрием власти над русскими и приобрели столь могущественное влияние на него, что не без основания надеялись видеть в Москве католического государя над католической в будущем Россией. Общность целей самозванца и ордена способствовала успешному дальнейшему продвижению «царевича» при польском дворе и сулила поддержку Курии. Отрепьев принял католичество и дал клятву присоединить к унии с Римом Русскую Церковь.
Благодаря влиянию приставленного к самозванцу иезуита Савицкого, «царевич» появился в доме Мнишка, засватал его дочь — Марину, и выразил полное попечение папе — «истинному вселенскому пастырю», обещал «вывести из схизмы свой народ греческого обряда и крестить магометан и язычников, когда прибудет на трон».
Лжедмитрий дал своему будущему тестю клятвенную запись, что женится на его дочери панне Марине, как только утвердится на московском престоле. Он обещал уступить ей в полное владение Новгородскую и Псковскую области с правом устроить в них латинские церкви, монастыри, школы и свободно исповедовать римскую веру, которую «сам принял и намерен ввести во всём Московском государстве». Король Польши Сигизмунд III официально признал самозванца царевичем Дмитрием. Он назначил ему жалование в 40000 злотых в год и разрешил набирать волонтёров в свои войска. 30 июля 1604 года Лжедмитрий написал собственноручно письмо к папе Клименту VIII, в котором обещал обратить в католичество всю Россию. После этого он был немедленно обнадёжен из Рима в содействии апостольской власти. 16 октября 1604 года, вступая с ополчением в пределы России, самозванец взял с собой двух краковских иезуитов Николая Чижевского и Андрея Левицкого. Они оставались при нём постоянно в качестве его духовных наставников и руководителей. К войску Отрептева, состоявшему из польских добровольцев и казаков, присоединялись отряды русских людей, признавших самозванца своим государем.
В январе 1605 года, когда Лжедмитрию сдались первые южные города, новый папа Павел V в письме к нему начал величать его «государем всей России, московским, новгородским, казанским и пр.». Он также напоминал самозванцу о данном обещании просветить русских, сидящих во тьме и «сени смертней» и даже обещал прислать ему епископов.
В это время скончался Борис Годунов, которого сменил на троне 16-летний сын Феодор II.
«Власть Патриарха все более могла быть полезной»
Архиепископ Филарет отмечает: «Патриаршество явилось в Церкви русской в такое именно время, когда власть патриарха все более могла быть полезной для Церкви и Отечества».
Патриарх Иов стоял на стороне законного царя и со всей своей твёрдостью восстал против Лжедмитрия. В своих устных проповедях и, особенно в патриарших посланиях, он обличал самозванца, приводил свидетельства смерти царевича Дмитрия, указывал на то, что король Сигизмунд использует самозванца для попрания на Руси православной веры, и повелевал анафемствовать Лжедмитрия. Чтобы подавить движение в корне, Патриарх отправил в 1604 году к высшей раде Короны Польской и великого княжества Литовского, к арцибискупам, бискупам и всему духовенству посла Андерея Бунакова с грамотой. В грамоте Лжедмитрий разоблачается как грубый обманщик, бывший монах Григорий Отрепьев. Но Бунаков был задержан на границе в Орше. Патриарх посылает такую же грамоту с Афанасием Пальчиковым Киевскому воеводе — князю Константину (Василию) Ивановичу Острожскому, лично знавшему Отрепьева, с просьбой обличить самозванца и арестовать.
Когда Лжедмитрий взял Путивль, Иов, желая образумить мятежников, послал туда трёх монахов убеждать народ оставить самозванца. Несчастные монахи были схвачены и подверглись жестокой пытке. По распоряжению Иова в Москве служились молебны, чтобы Господь даровал победу царю над врагами. К тому же призывали грамоты рассылаемые Патриархом в провинции. В них Иов обрисовывал самозванца, как противника православной веры и цель его движения в Российском государстве — «церкви Божии разорити и костелы латинские и лютарские учинити и веру крестьянскую попрати и православных крестьян в латынскую и люторскую ересь привести и погубити».
Но справиться с изменой Патриарх не смог. В Москве был составлен заговор в пользу самозванца. Заговорщики свергли и убили царя Федора вместе с матерью. Ворвавшись в Успенский собор во время литургии, они сорвали с Иова святительскую одежду, облекли его в рясу простого монаха, били и бесчестили. Патриарший двор был разграблен толпой, а сам святитель после долгих публичных издевательств и унижений сослан в Старицкий Успенский монастырь.
20 июня 1605 года под всеобщее ликование народа самозванец торжественно вступил в Москву. На Лобном месте его встречал народ с иконами и при пении священных песен. Но тут же, к изумлению православных, играли литовские музыканты и своими трубами и бубнами заглушали церковное пение. Самозванец сошёл с коня и пошёл в кремлевские соборы: Успенский и Архангельский, но ввел за собою туда же и многих еретиков, ляхов и венгров, что не могло не показаться народу прямым осквернением святынь.
«По ватаге и атаман, а по овцам и пастырь»
Спустя четыре дня рязанский архиепископ Игнатий, грек по происхождению, был возведён в патриархи. Вот так излагает эти события посол императора Леопольда I-го А. Маерберг: «согнав Иова с его патриаршего престола… поставил Игнатия, исповедовавшего, по сказанию московских летописей, римскую веру». Игнатий, первый из архиереев в июне 1605 года встретивший самозванца в Туле, признавший его и приведший других к присяге, не был забыт лжецарем. Он попытался получить благословение на патриаршество от низложенного Иова, к которому специально дважды ездил в Старицу. Но тот отказал приспешнику самозванца «ведая в нём римские веры мудрование», сказав при этом горькие слова: «По ватаге и атаман, а по овцам и пастырь». Позже в 1611 году Игнатий бежал в Литву, где открыто принял унию.
18 июля в столицу была доставлена вдова Ивана Грозного царица Марфа, которая признала в самозванце своего сына. 30 июля 1605 года Игнатий совершил обряд венчания его на царство с именем Дмитрия I Иоанновича. Папский нунций в Кракове, епископ рижский Клавдий Рангони прислал в Москву патера Алоизуиса с поздравлением по случаю восшествия самозванца на русский престол, уведомил Отрепьева о новом папе Павле V и передал в подарок латинский крест, четки и латинскую Библию. Он советовал действовать «неплошно, и мудро, и бережно». Лжедмитрий так и поступал. В душе он был латинянин, но пытался казаться и православным, посещая православные церкви. Держал при себе иезуитов как своих духовных руководителей, но избрал и православного духовника, архимандрита Владимирского Рождественского монастыря. Он подарил в самом Кремле недалеко от Дворца большой дом иезуитам, где они совершали богослужение, оглашая окрестности музыкой. Чтобы ослабить в русских излишнюю привязанность к православной церковной обрядности и отвращение ко всему иноземному, по их понятиям еретическому, Лжедмитрий показывал пренебрежение к церковным уставам и обычаям и во всём следовал иностранцам. Он не крестился перед иконами, не велел благословлять и кропить святой водой свою трапезу, садился за нее без молитвы, ел телятину даже в Великий пост, разрешал полякам и людям других вер входить в Успенский собор и другие московские церкви с саблями.
«Не царев сын Дмитрий, но греху раб»
В те тяжелые для России годы на защиту Церкви и Отечества поднялись многие русские пастыри. Увы, их голос не всегда слышал народ. Но он звучал!
Рядом с именем патриарха Иова можно поставить имя архиепископа Астраханского Феодосия. Когда в ответ на грамоты Лжедмитрия на юге России ему передавались один за другим русские города, Феодосий мужественно противился этому движению, убеждая народ, в том, что называющий себя царевичем Дмитрием, есть самозванец, похититель царского имени. За это жители Астрахани едва не убили своего архипастыря, заточив его в Троицкий монастырь. Когда Лжедмитрий воцарился в Москве, они с бесчестием привели Феодосия из Астрахани в столицу и представили царю. Самозванец с гневом сказал архиепископу: «Астраханские все смуты от тебя, и ты перед людьми называешь меня не прямым царём, да кто-де я?». Феодосий, зная, что может заплатить жизнью, безбоязненно ответил: «Знаю, что ты называешься царём, но прямое твоё имя Бог весть, ибо прирожденный Дмитрий царевич убит в Угличе и мощи его там». Смелый ответ так подействовал на Лжедмитрия, что он ограничился арестом Феодосия.
Бесстрашными защитниками православия явились митрополит Казанский Гермоген и епископ Коломенский Иосиф. Когда Лжедмитрий просил благословения на его брак с Мариной Мнишек без перехода ее в православие, а также на строительство в Москве католических костелов, Гермоген, поддерживаемый Иосифом, сказал: «не подобает христианскому царю брать некрещеную и вводить во святую церковь и строить римские костёлы». Самозванец возражал, но безуспешно. Гермоген оставался неприклонным, за что был удалён в свою епархию и заключен в монастырь. Иосиф, по одним источникам, также был отправлен в заточение, а по другим послан на покой.
Ярким примером отношения к самозванцу как к еретику со стороны православного русского человека является дьяк Тимофей Осипов. Движимый ревностью к вере, он решился обличить лжецаря и приготовился к мученичеству. Он несколько дней постился и молился. Потом, причастившись Святых Тайн, пришел в царские палаты и перед всеми сказал самозванцу: «Ты воистину Гришка Отрепьев, расстрига, а не цесарь непобедимый, не царев сын Дмитрий, но греху раб»…
«Чтобы подвластные тебе народы приняли католическую веру…»
Между тем, в Риме полагали, что для торжества католичества в Москве теперь нет препятствий, поскольку народ Руси послушен своему царю и всё зависит теперь лишь от Дмитрия. Уже готовы были епископы для России. Большие надежды Ватикан возлагал на брак Лжедмитрия с Мариной. 12 ноября 1605 года в Кракове самозванец тайно был повенчан с ней по латинскому обряду кардиналом Мациевским в присутствии польского короля Сигизмунда.
В Москву Марина прибыла только 2 мая 1606 года в сопровождении около 2000 поляков и литовцев, в том числе и пять новых иезуитов. Самозванец принял решение в один и тот же день совершить и «присоединение» Марины к православию, и их бракосочетание, и коронование её, чтобы, по словам А.В. Карташова, «неполнота каждого момента несколько маскировалась общей сложностью». Вся церемония происходила в пятницу, под Николин день — 8 мая, что противоречило церковному уставу. Царь и царица нарядились по-польски. Порядок совершения обрядов был изменён: не присоединение, потом брак и коронование, а — в начале коронация, потом присоединение и, наконец, венчание. То есть, на русский престол восходила католичка, причём не обвенчанная с русским царём. Во время коронации было совершено миропомазание, которое могло быть истолковано и как коронационное. и как момент введения в православие. После венчания Лжедмитрий и Марина должны были принять причастие, но ни тот, ни другая к чаше не подошли. Архиепископ Арсений Элассонский пишет: «И после венчания своего оба они не пожелали причастия Святых Тайн. Это сильно опечалило всех, не только патриарха и архиереев, но и всех видевших и слышавших их. Итак, это была первая и великая печаль, и начало скандала, и причина многих бед для всего народа московского и всей Руси». В соборе при Марине находился её духовник иезуит Савицкий. А другой иезуит, Черниховский сказал приветственную речь на латыни.
Брак самозванца с Мариной Мнишек чрезвычайно обрадовал папу. «Верь, ты предназначен от Бога, чтобы под твоим водительством москвитяне возвратились в лоно своей древней матери, простирающей к ним свои объятия, – писал он самозванцу. — И ничем столько ты не можешь возблагодарить Господа за оказанную тебе милость, как твоим старанием и ревностью, чтобы подвластные тебе народы приняли католическую веру…». Из целого ряда писем папы к Лжедмитрию видно, что Ватикан ожидал от самозванца решительных действий по окатоличиванию России. Наседали на Лжедмитрия и Юрий Мнишек с дочерью. Иезуиты со своей стороны тоже не дремали. И Лжедмитрий сразу же в первые дни после своего брака решил приступить к осуществлению своего намерения. 16 мая он говорит князю Константину Вишневскому в присутствии своих секретарей, братьев Бучинских: «Пора мне промышлять о своём деле, чтобы государство свое утвердить и веру Костела Римского рассмотреть. А начать нужно с того, чтобы побить бояр; если не побить бояр, то мне самому быть от них убиту, но лишь только побью бояр, тогда, что хочу сделаю». Когда же ему заметили, что за бояр встанут все русские, он ответил: «У меня всё обдумано. Я велел вывезти все пушки, будто для воинской потехи и дал наказ, чтобы в следующие воскресение, 18 мая выехали туда, будто бы смотреть стрельбу все поляки и литовцы в полном вооружении, а сам выеду со всеми боярами и дворянами, которые будут без оружия. И как только начнут стрелять из пушек, тот час поляки и литовцы ударят на бояр и перебьют их; я уже назначил, кого кому убить из бояр… Вследующие воскресение, 18 мая, непременно побить на стрельбе всех бояр, дворян лучших, и детей боярских, и голов, и сотников, и стрельцов, и черных людей, которые станут за них, а совершив то, я тотчас велю ставить римские костелы, в церквах же русских петь не велю и совершу всё, на чем присягал папе, и кардиналам, и арцбискупам, и бискупам и как написал под клятвою в записи своей воеводе».
Но, планам самозванца не суждено было сбыться. Всеобщее недовольство явным неправославием Лжедмитрия и его жены переросло в восстание. 17 мая 1606 года во время свадебных торжеств самозванец был убит, труп его сожгли, а пепел выстрелили из пушки в сторону Польши. На следующий день был низложен и Игнатий.
Успокоения не наступило
Новым царем стал глава заговорщиков, свергших Лжедмитрия, князь Василий Иванович Шуйский. 1 июня 1606 года он был коронован новгородским митрополитом Исидором. Сразу по воцарении Василий Шуйский отправил послание к святителю Иову в Старицу с предложением вновь возглавить Русскую Церковь, но Патриарх отказался, ссылаясь на немощь и слепоту. Патриарх Иов мирно скончался 19 июня 1607 года и был погребен у западных дверей Успенского собора Старицкого монастыря. Спустя 45 лет нетленные и благоуханные мощи святителя были перенесены в Москву. От них происходило множество исцелений. По благословению Святейшего Патриарха Пимена и Священного Синода имя святителя Иова в июле 1979 года было внесено в число Собора Тверских святых. Для всероссийского почитания святитель Иов был канонизирован на Apхиерейском соборе Русской Православной церкви в октября 1989 года в дни празднования 400-летия Патриаршества на Руси. Память Патриарха Иова Русской Православной 18 апреля и 19 июня 2 июля.
Избрание нового Патриарха произошло в конце июня 1606 года. Им стал митрополит Казанский Гермоген, которого святитель Иов благословил быть своим преемником. 3 июля прошла интронизация. Для того, чтобы остановить не прекратившееся с гибелью первого самозванца брожение в народе, Патриарх Гермоген и церковный Собор постановили произвести в Успенском соборе Кремля чин всенародного покаяния. Он состоялся 20 февраля 1607 года. Множество народа собралось в соборе, куда из Старицкого Успенского монастыря прибыл уже совершенно слепой и немощный Иов, облаченный в простую монашескую рясу. Представители народа подали в руки Иову челобитную, в которой исчислялись их многочисленные прегрешения: клятвопреступление по отношению к Борису и Феодору Годуновым, признание самозванца и низложение Иова с патриаршества. Москвичи просили прощения за себя и за всех русских людей.
После прочтения челобитной Иов и Гермоген велели зачитать с амвона разрешительную грамоту народу, в которой прощались и разрешались вины всех уклонившихся в смуту. Народ призывался к тому, чтобы впредь не нарушать крестного целования, но служить законному царю Василию I. При чтении грамоты многие не смогли сдержать слез. Но, увы, вскоре эти слезы были забыты. Успокоения так и не наступило, и смута на Руси продолжалась.
Тушинский вор
Новый царь Василий Иоаннович Шуйский сидел весьма не прочно на престоле. Это обнаружилось с первых же дней его царствования. Все, кто были недовольны его избранием, представляли собою самую удобную среду для появления нового самозванца. И, действительно, вскоре после его воцарения, поползли слухи о том, что царь Дмитрий остался жив и бежал из Москвы. Бывший любимец Лжедмитрия князь Григорий Шаховской успел похитить государственную печать во время московского мятежа и в Путивле объявил, что Шуйский — похититель престола, а царь Дмитрий жив и скрывается до времени.
1 августа 1607 года в Стародубе объявился новый Лжедмитрий. Польша сразу же пришла ему на помощь. Скоро вокруг него собрались «ратные люди, вышедшие из Речи Посполитой искать в Московии счастья и добычи, среди которых были польские вожди со своими отрядами — Лисовский, Сапега и др.». 1 июня 1608 года новый самозванец занял своими войсками село Тушино в 12 верстах от Москвы, от которого получил прозвище «Тушинский вор». Рим, потерявший надежду окатоличить Россию при первом самозванце, снова выступил на сцену. Орудием его действий опять явилась Марина, признавшая Тушинского вора своим мужем и тайно с ним повенчанная одним иезуитом. В целях пропаганды для нового самозванца был составлен обширный наказ, обсуждавший подробно все пути и способы насаждения в России не сразу католичества, а известной в Западной Руси унии.
Плоды дел руководимого из Рима Тушинского вора и его окружения, не заставили себя ждать. Многие русские обители были разорены и разграблены. Так Сапега со своим отрядом, взявши после осады Панфутьев монастырь, убил игумена и братию. Число всех перебитых вместе с мирянами достигло там 12000. Лисовский со своим отрядом взял Калязинский монастырь преподобного Макария. Мощи святого были повергнуты на землю, а рака рассечена. Игумен с братией перебиты, казна разграблена, а сам монастырь сожжен. При разорении Толгского монастыря в Ярославле, убиты были все иноки и слуги в количестве 46 человек. В Николаевском Милоярославском монастыре избита была вся братия за сопротивление, так что после этого монастырь был ещё 10 лет в запустении. Кроме того, были разграблены монастыри: Валаамский, Волоколамский, Угличский, Алексеевский, Корельский, Песоцкий, Свияжский-Богородицкий, Муромский, Конеозерский, Костромско-Ипатьевский, Савин-Сторожевский, Ярославский, Галичский-Симоновский, Плесский-Николаевский, Тихвинский и другие. Многие архиереи и священники пострадали от Тушкинского вора. Тверской архиепископ Феоктист, который ранее прогнал от Твери банды Ивана Болотникова, в 1608 году был взят в плен и перевезён в Тушино. Здесь он был подвергнут поруганиям и мучениям. Когда почти через два года, он попытался убежать в Москву, то по дороге его убили. Брошенное тело святителя было найдено обезображенным. Псковский епископ Геннадий, когда увидел, что смутные грамоты от вора доходят в Псков, стал увещевать псковитян стоять за царя Шуйского. Но, он не мог перенести измену большей части горожан и умер от горести. Суздальский епископ Галактион, отказавшийся благословить самозванца, был сослан в изгнание, где и скончался. Коломенского епископа Иосифа, взятого в плен, мятежники держали в своём отряде под арестом и привязывали к пушке, чтобы устрашать противников.
Патриарх Гермоген все время своего предстоятельства оставался непоколебимым столпом Церкви и государства. Он поддерживал Василия Шуйского как государя, хотя и видел его слабости как человека и правителя. Патриарх рассылал по городам грамоты, разоблачая нового самозванца. По его благословению, 3 июня 1606 произошло обретение нетленных мощей царевича Дмитрия, которые торжественно перенесли из Углича в Москву и положили в Архангельском соборе Московского Кремля.
«Путь к расширению правды католицкой»
Зная враждебное настроение в Москве многих бояр против Шуйского и непрочность положения Тушинского вора, польский король Сигизмунд III решил воспользоваться этими обстоятельствами. С разрешения сейма он начал войну с Россией, чтобы не только овладеть ею, но, главное, как сообщал в Рим папский нунций, находившийся тогда в Польше, распространить в ней католическую веру. Будучи фанатично настроенным иезуитами, Сигизмунд преследовал, прежде всего, религиозные цели: торжество католичества в Москве для него было больше политических выгод. В 1609 году Сигизмунд III осадил Смоленск и стал требовать московской короны своему сыну Владиславу.
Жители Смоленска писали своим братьям всего Московского государства, о том, что королю и полякам верить нельзя, что во всех городах и уездах Смоленской области, где только им поверили и передались, православная вера ими поругана, церкви разорены и все православные обращены в латинство, что польский сейм желает овладеть всею Московскою землею и опустошить её и что «если которые ещё хотят в православной вере окончатися, начните таковому делу душам своими и головами, чтоб быть всем крестьянам обще всем в соединении». Когда Сигизмунд наконец захватил Смоленск, поздравляя короля с победой, иезуит Скарга выразил в своей речи радость о том, что Бог «указует путь к расширению правды католицкой среди схизматиков».
В самой Москве группа влиятельных бояр составила заговор, свергла Василия Шуйского и насильно постригла его в монахи. Позже Царь вместе с двумя братьями был выдан полякам, вывезен в Польшу, где умер в заточении.
Боярское правительство («Семибоярщина»), возглавляемое князем Федором Мстиславским, впустило в Москву поляков. 6 сентября 1610 года «люди московские» присягнули новому царю Владиславу Жигимонтовичу, от имени которого даже стали чеканить новую монету. Однако, сам королевич в Москву не прибыл и не был венчан на царство. Его представлял в Москве сначала гетман С. Жолкевский, а затем воевода В. Гонсевский, резиденцией которых стал Кремль.
Вошедшие в Москву поляки проявляли грубые кощунственные выходки в отношении к православным святыням, стреляя для забавы в иконы на воротах, и церковные купола. «Что безумия сего безумнейший, — пишет Авраамий Палицын, — еже сотвориша окаянии лютори с треклятыми и богомерзкими отступники и прелагатаи с русскими изменники, видяху-бо церкви Божии осквернены и поруганы и скверных мотыл наполнены, святые же и поклоняемые образы Владыки Христа и Его Пречистыя Богоматери и всех святых разсечены и очеса извертаеми и всяку святыню до конца разорену и обругану злым поруганием, и множества трупа людей разсечены от человекоядец и в сосудах лежащих».
Патриарха Гермогена силой принуждали дать согласие на признание нового «царя», однако тот отказался и стал рассылать грамоты с призывом ополчиться против захватчиков. За это Патриарх был арестован и заточен в Чудовом монастыре.
«Выйдите вон из Москвы!»
Призыв патриарха Гермогена к борьбе против захватчиков был услышан. Русская Церковь встала на защиту православия. Многие иерархи мужественно боролись против засилья католицизма. «Священных чин, — пишет Палицын, — потреблен бысть, и вси иерархи, право учащие, или в правде стоящие, видимо яко злодеи в узах не токмо от меньших, но и от первопрестольных».
Во время осады Новгорода интервентами архиепископ Исидор лично присутствовал на стенах и воодушевлял горожан. Мученически погибли за свою преданность вере и Отечеству епископ Тверской Феоктист и владыка Суздальский Галактион. Во главе народной борьбы против захватчиков стояли Казанский владыка Ефрем, епископ Смоленский Сергий, митрополит Ростовский Филарет и другие.
Центрами сопротивления врагу стали русские монастыри. Многие из них были полностью разрушены, другие, превратившись в настоящие крепости, выстояли. Кириллов монастырь, например, выдерживал осаду пять лет. Но, особой славой увенчал себя Троицкий монастырь. Он смог выдержать 16-месячную осаду 30-тысячного польского войска, имея всего лишь чуть более двух тысяч защитников из монахов и людей разных сословий. Возглавлял оборону келарь Аврамий Палицын, составивший повесть об осаде Троицкого монастыря. От тесноты, сырости, недостатка чистой воды и съестных припасов в обители распростронялись различные болезни, но дух защитников не был сломлен. Им недоставало боеприпасов, но они обходились подручными средствами: обливали осаждавших кипятком, смолой и т.п. Враги неоднократно шли на приступ, разрушали ветхие стены лавры из осадных пушек, но осажденные все выдержали. Кто был способен держать оружие в руках, тот шёл на стены. Немощные монахи переписывались грамоты патриарха Гермогена, писали собственные воззвания к народу.
Патриарх Гермоген и во время нашествия поляков проявил себя ярым защитником православия. Когда к Гермогену пришел один из сторонников поляков и сказал: «Ты писал по городам, велел идти к Москве, теперь напиши, чтоб не ходили». «Напишу, — отвечал Патриарх, — чтоб возвратились, если ты и все, находящиеся с тобою изменники и королевские люди, выйдете вон из Москвы, если же не выйдете, то благословляю всех довести начатое дело до конца, ибо вижу попрание истинной веры от еретиков и от вас, изменников, и разорения святых Божиих церквей и не могу более слышать пения латинского в Москве».
Мужественный протест Гермогена, звучавший среди повсеместной боярской измены, воодушевлял русских постоять за свою национальную свободу, за свою православную веру. Патриарх стал средоточием, вокруг которого группировалось национально-освободительное движение. Современники понимали это, называя его «великим и непоколебимым столпом».
Грамоты, с риском для жизни гонцов, рассылаемые по стране, возбуждали в людях религиозное и патриотическое чувство. Одна из них, пришедшая в 1611 году в Нижний Новгород, вызвала небывалый подъем. На средства горожан было создано ополчение, которое после трехдневного поста и усиленной молитвы двинулось на Москву. Душой ополчения был нижегородский староста купец Козьма Минин, а военным командиром популярный в народе военачальник князь Дмитрий Пожарский. Знаменем же народного движения стала чудотворная Казанская икона Божией Матери.
В октябре 1612 года народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским освободило Москву, не застав уже в живых Патриарха Гермогена. Предстоятель мученически скончался от голода и жажды 17 февраля 1612 года в Чудовом монастыре. В 1652 году рака с его мощами была вскрыта. Патриарх лежал в ней, как только что уснувший. Спустя два года его нетленные мощи были перенесены в Успенский собор Московского Кремля. В 1913 году Русская Православная Церковь прославила Патриарха Гермогена в лике святых. Память его совершается 25 мая и 1 марта. В память освобождения столицы от интервентов было установлено ежегодное празднование Казанской иконы Божией Матери, которое отмечается 4 ноября.
Освобождением Руси рушились все планы Ватикана насадить унию в русском государстве. Страдания и ужасы смутного времени нераздельно связаны в памяти народа с римо-католическим духовенством благословлявшим поработителей. Вплоть до конца XVII века католическому духовенству запрещалось пребывать в России, не говоря уже о возможности постройки костелов. Виновному в нарушении закона грозила смертная казнь.
Николай Жидков
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт благочиния города Арзамаса Нижегородской епархии обязательна